Нам подниматься первыми

Вот ты какой, Новороссийск! Разрушенный, израненный. Весь в серой дымке пожарищ. Новороссийск сорок третьего. На другой стороне бухты и днем и ночью шли бои, там — Малая земля.

И здесь, возле цемзавода «Октябрь», у подножия остроголовой сопки, тоже сутками не прекращалось сражение.

Штурм назначили на десятое сентября.

Саша лежал в окопе, вдыхая запах свежей земли. Скоро будет ракета — сигнал к началу наступления.

В ночной полутьме застыли полки и батальоны, готовились к бою. Снимались чехлы с орудий, подносились снаряды.

Саша взглянул на вершину Сахарной Головы, что высилась неприступно.

Не видно, а ощетинилась она дзотами и дотами, изрыта окопами и траншеями. Еще бы: ключевая позиция врага.

И ее надо будет взять. Ему и его товарищам.

Ракета.

— Ура! — разнеслось вокруг.

— За Родину!

Кровавым огненным светом наполнилась Цемесская бухта.

Прорвавшись сквозь минные заграждения, ворвались в порт торпедные катера.

С Малой земли пошли в атаку.

У цементных заводов начался бой.

Саша беспрерывно нажимал на гашетку пулемета.

Шли вперед наши.

И падали.

И снова поднимались.

Нелегок путь до вершины. До любой вершины. А здесь льет свинец, зло огрызается враг.

Но взять Сахарную надо. Любой ценой.

…Склонив голову на ствол пулемета, дремал юноша.

— Ты что? — загремел голос комбата. И тут же стих: — Прости, дружок…

Из пробитого виска безусого пулеметчика сочилась кровь.

Я вглядываюсь в фотографию парнишки в солдатской пилотке. Старый снимок и тусклый, но я почувствовал, что гимнастерка у парня выгорела на солнце.

Он смотрел внимательно в объектив фотоаппарата, будто знал, что оставляет о себе память надолго. Только не догадывался, что снимок этот окажется в Новороссийском музее, что будет висеть под стеклом и тысячи людей станут проходить мимо и всматриваться в открытое лицо, читать надпись: «Саша Янченко, пулеметчик 55-й Иркутской дивизии».

Почти ничего не знаю я о Саше. А все-таки постараюсь узнать. Ведь годы проходят быстро и меньше остается людей, опаленных пламенем войны…

И разве можно безразлично относиться к этому?

Если бы и ты помог сохранить память о тех, кто никогда не вернется домой, кто погиб на полях великой войны.

Не думай только, что это очень просто. Не так легко будет тебе.

Рыться в книгах и журналах, сидеть в библиотеке и внимательно, страница за страницей перелистывать историю…

Ведь это стало уже историей, но кто, скажи, в те далекие годы пытался запечатлеть для будущего все, что происходило?

Ты скажешь, что есть же писатели, журналисты… И прочитать можно о многом.

Конечно! Я и не спорю!

Но понимаешь, ничто не заменит тебе живых встреч с теми, кто с боем пробивался к Тамани или прыгал в ледяную воду Цемесской бухты вместе с майором Куниковым.

Они живут рядом с тобой, эти герои.

Приглядись внимательнее. Может, твой сосед, которому так нелегко подниматься на третий этаж, и есть тот самый герой, друг героя, чьё имя носит твой отряд?

Сам-то он, возможно, никогда об этом тебе и не скажет…

Или — твой отец. За что у него ордена, которые он редко (по самым большим праздникам!) надевает на пиджак?

Говорил ли он тебе об этом?

Ты и не жди, когда подойдет случай, расспроси сам.

Если обзавелся магнитофоном, запиши на пленку то, что он расскажет.

Будет ссылаться на дела — не отступай. Это ведь тоже дело, и поважнее самых важных.

Разве не так?

А вообще, я в тебе уверен. Если задумаешь — все сделаешь. Если решишь разыскать участников боев — обязательно найдешь. И будет торжественная встреча, такая волнующая и для них, и для тебя.

Но прошу, будь внимателен к фронтовику до конца. Он, конечно, ни о чем просить тебя не будет… Праздник — праздником, торжество — торжеством, а ему, быть может, трудно и воды принести, и огород вскопать.

Будь и в этом на высоте.

Так что за работу!

Но не жди быстрых успехов. Они придут нескоро.

Надеюсь, это тебя не испугает?

Вот и кончаются наши с тобой встречи на меридиане Мужества. Ты познакомился, протянул руку тем, что были при жизни простыми и скромными и в легенды вошли потом, и в песни…

Сохрани, возьми себе жар их cердец, горячих и чистых. Не о себе думали они, идя в последний бой. О Родине были их мысли.

О тебе.

О том, чтобы ты сейчас, ершистый и задиристый, жил весело и счастливо, ломал головы над формулами, дружил с отличной девчонкой.

Они ведь не были тогда отлиты в бронзу, твои ровесники, ровесники твоих родителей. Их имена не были на табличках улиц, не звучали на пионерских перекличках, и океанские корабли не носили тогда их имена.

Но пришел час…

Лучше бы тебе не испытать такого.

Только, знаешь, я верю: ты не спасуешь!

Ведь на груди у тебя — красный галстук или комсомольский значок.

Не спасуешь! Ни сейчас, ни во взрослой и огромной жизни.

И еще хочу рассказать тебе напоследок об одном походе туапсинских ребят из краеведческого клуба «Пилигрим».