Нам подниматься первыми

Наконец догадались проверить линию. За станицей провод был обрезан…

Семь километров отличного провода, которые принесли мальчишки в партизанский отряд, были очень нужны партизанам.

Стали Юра Сазонов и его друзья партизанскими разведчиками. Они вели наблюдения за передвижением немецких войск, за полицией. А вечерами Юра подходил в лесу к одному раскидистому дубу. В его дупле оставлял сведения, которые успел собрать за день.

А попозже к дубу подходил партизанский связной и все собранное доставлял в отряд. Благодаря этому народные мстители всегда знали, что делается в станице.

Как-то вечером к Сазоновым зашел полицейский. Тяжелым взглядом скользнул по комнате и сказал матери Юры:

— Последи за своим сыном. Он куда-то ходит ночью.

Уверяла Зинаида Степановна, что это неправда, что Юра все время ночует дома. Не поверил. Усмехнулся:

— Ну, смотри, я предупредил.

Когда Юра пришел в дом, мать сказала ему:

— Будь осторожен, сынок…

— Ничего, он меня не поймает, — уверял сын.

А когда темной ночью расклеивал листовки, почудилось ему что какая-то неясная тень мелькнула рядом.

Утром мать приготовила такой хороший борщ, просто нельзя было оторваться! С улыбкой смотрела она на сына, как он с жадностью ел борщ. Проголодался сильно. В темно-синей рубашке, светловолосый, голубоглазый, он был таким хорошеньким, что мать невольно залюбовалась сыном.

В дверь неожиданно постучали. Тяжелые кованые сапоги нетерпеливо топтались на крыльце.

Прижала мать руки к сердцу. Не может быть! За ним? Не открывать!

— Открой, мама! — твердо сказал Юра. Только чуть побледнел.

Полицейские и фашисты заполнили маленькую комнату.

— Что, мамаша, ночевал твой сын сегодня ночью дома? Опять будешь врать?

Больше Зинаида Степановна сына не видела. Его допрашивали, избивали. Хотели узнать о партизанах. Но ничего не добились.

Октябрьским днем 1942 года Юру и его друга вывели за станицу. Поставили у обрыва над Белой.

Крутизна такая, что голова кружится, если посмотреть вниз.

Шепнул Юра:

— Держись, Токарев!

— Держусь, Сазонов, — слабо улыбнулся друг.

Грянул залп над горами.

Белела и пенилась река. Она приближалась с каждой секундой. Мягко приняла в свои быстрые воды двух ребят и бережно понесла и помчала их вперед и вперед…

Встреча вторая с Витей Новицким

Я этого, наверно, никогда не забуду.

Тоненький тополек-подросток прильнул к теплой материнской щеке. Она плакала беззвучно, горько, эта худощавая женщина в темной кофте. Седые волосы выбивались из-под синей ситцевой косынки. Руки, прижатые к глазам, были морщинисты и усталы. Спина тихо вздрагивала.

Под толщей коричневой каменистой земли лежал вот здесь ее сын. Возле этих двух акаций она хоронила его своими руками. А теперь приехала в Новороссийск издалека, чтобы проведать сына. Столько лет не была. А на сердце будто камень: не побывала, не посмотрела… После той темной сентябрьской ночи сорок второго, когда жители попрятались по подвалам, когда стучали по булыжной мостовой кованые сапоги и звучала чужая речь.

Приказ был категоричен:

— Не хоронить маленького большевика!

Он им здорово насолил, этот большевик пятнадцати лет… Уткнувшись лицом в землю, лежал он у края свежей воронки. Темнела справа башня, старинная, трехэтажная. Здесь жили Новицкие до войны Мария Петровна, Михаил Александрович и дети — Нина, Слава, самый старший — Витя…

Не ведала, не гадала Мария Петровна, что выберется тогда Витя из подвала, где сидела она с детьми, прячась от бомбежки.

Два часа задерживал он роту фашистов… И, разъяренные, пробрались они в башню, откуда стрелял Витя, облили его спиртом, подожгли и выбросили вниз…

Мария Петровна стояла молча, и я не смел ей мешать. Она наконец отпустила деревцо и тяжелыми, неверными шагами пошла по Октябрьской площади.

Я тихонько двинулся вслед, вспоминая все, что знал о ее сыне, о чем рассказали друзья — теперь солидные и пожилые люди.

Витя не знал ни родного отца, ни родной матери. В кубанской станице жили Новицкие. Как-то ночью проснулись от детского плача. На крыльце в ворохе одеял и пеленок лежал мальчишечка. Увидел склонившихся людей, весело и заливисто засмеялся, потянулся пухлыми ручонками.

Так и прижился светлоголовый мальчуган с чуть раскосыми глазами в доме Новицких.

Вскоре они переехали в Новороссийск.

Осенью тридцать седьмого Витю усыновили. Пора было идти в школу, требовались документы. Написали год рождения — 1930-й. Может, тогда и ошиблись. Выглядел он года на два-три старше. День рождения отмечали 9 сентября.

Весной 1938-го им дали квартиру в старинной башне на Октябрьской площади.

Отец работал в управлении морского порта. Витя часто ходил к нему. На рынке тельняшку купили. Ничего, что великовата размером. Перешить недолго.

Кораблей в порту — полным-полно. Интересно смотреть, как идет погрузка-разгрузка.

А потом на катер — и домой.

Не у каждого такой дом, как у него. Башня из серого известняка. Построили еще в прошлом веке для наблюдения за горцами.

Жили Новицкие на первом этаже.