Нансен

Но слава уже тогда мало волновала Фритьофа. Правда, в те времена он еще не нашел истинную цель своей жизни. Скорее по зову сердца, чем по велению рассудка, отправился он в далекое плавание на "Викинге".

Призыв сердца не обманул — в неведомом царстве льдов и ночи обрел он свою жизненную цель: Арктика… Он, Фритьоф Нансен, должен раскрыть ее тайну на благо всего человечества.

Дерзновенный переход на лыжах через Гренландию был только прелюдией величайшего подвига. Дрейф «Фрама» и поход с верным спутником Яльмаром Иохансеном к Северному полюсу — триумф, увековечивший их имена в истории человечества. Слава Нансена, казалось, достигла тогда апогея.

Нет, он идет дальше, вперед! Неизменно вперед! Девиз его жизни — фрам. Национальный герой Норвегии вправе сказать о себе, что не в лести зеркал искал он собственную красоту.

О, если бы жизнь не была столь короткой и человек имел больше времени добиваться той красоты, для которой рожден! И если бы не приходилось так расходовать ее на борьбу с людской ненавистью, соперницей ее — равнодушием и самодовольной глупостью, увешанной орденами. Много сил отдал Нансен на эту борьбу.

Хотя ему под семьдесят, до появления изнурительной болезни никак нельзя было назвать его стариком. Энергия была неиссякаемой, голос звучал молодо, сильно, как голос капитана, привыкшего повелевать своим экипажем и уверенно вести корабль в штормы и среди рифов. Льдинки серых глаз его вспыхивали большим внутренним огнем. Ходил он быстро, спортивной походкой.

Все так же не угасал творческий дух. Ничего, что белые волосы на голове поредели, а на лбу выступили жгуты вздувшихся вен. Ученый, путешественник, художник продолжал жить в труде и мечтах. Нет, не следует думать, что он витал в эмпиреях. Научное исследование, начатое им тогда, посвящено было возникновению и движению глетчеров. Намеченный полет на цеппелине подкреплялся четко разработанным планом.

А кроме того, имелось много текущих дел: заботы по устройству армянских беженцев из Турции, хлопоты по постройке в Норвегии и на Аляске причальных мачт для дирижабля, подготовка к волнующему выступлению 17 мая в столице — четверть века назад в тот день его родина стала на путь независимости.

Щедро тратил Нансен силы своей души. Надвигалась неумолимая болезнь.

Первый тревожный сигнал прозвучал в канун нового, 1930 года. На лыжной прогулке Нансен, ходивший быстрее всех, в этот раз почему-то отставал и в конце концов оказался далеко позади. Обеспокоенные спутники бросились назад к нему. Они нашли его в полуобморочном состоянии, только лыжная палка, на которую опирался Нансен, не позволяла ему упасть в снег.

Сначала врачи определили воспаление вены на ноге, затем закупорку сосудов легких. Требовался полный покой!

На протяжении всей жизни Нансен не разрешал себе оставаться бездеятельным, и вынужденный покой особенно тяготил его. Ведь так много осталось еще незавершенным и так много ожидает своего воплощения!..

Томительно тянулась зима. А когда, наконец;, явилась весна, ее волшебный голос пробудил в душе Нансена какие-то скрытые силы. Так бывало в юности и в зрелые годы, так случилось и теперь. Болезнь отступила поспешно, словно испугавшись прилива жизненных сил. Нансен поднялся с постели и почувствовал себя настолько хорошо, что принялся за работу.

Его письменный стол и даже кровать, украшенная в древнем норвежском стиле резьбой по дереву, были завалены книгами, рукописями, картами. Скоро он был готов для полета к Северному полюсу.

Он лелеял мечту отправиться потом в путешествие на яхте вокруг света, чтобы повидать Египет, Индию, острова Тихого океана. И еще хотелось побывать в Центральной Азии.

Капитан Отто Свердруп, профессор Ворм-Мюллер, художник Вереншельд часто навещали кабинет в башне дома «Пульхегда». Старые друзья шутили, смеялись, обсуждали предстоящее совместное кругосветное плавание на яхте.

Случалось, разговор переходил на литературу, и тогда неизменно вспыхивал спор: "Кто могучее: Ибсен или Достоевский?" Величием своего таланта Нансена пленяли оба писателя. Много лет назад пьесы Ибсена оказали огромное влияние на формирование характера молодого Фритьофа, внушив ему неукротимое стремление воспитать свою волю. Однако с годами все более захватывал гений русского писателя, его необычайное проникновение в глуби человеческой души. Князь Мышкин и Алеша Карамазов — любимые герои… И это понятно: они так чутко и так близко к сердцу принимали людские страдания.

По-прежнему страждущее человечество занимало все помыслы Нансена. Невольно он мрачнел, когда задумывался над тем, что творилось в Европе, особенную тревогу внушали ему темные силы, поднявшие голову в Германии.

Только приход Лив с детьми всякий раз заставлял расцветать взор.

— Не устал? — заботливо обращалась она к отцу.

— Нет, нет, нисколько. Бодр, как рыба! Все думаю, сколько еще дел надо совершить…

— Ну как тебе, лучше, дедушка? — Маленькая Ева смело взбиралась на колени деда.

— Конечно, лучше, моя дорогая. Я скоро пойду с тобой гулять.

Трехгодовалый Фритьоф не походил на свою сестренку и робко жался у входа в кабинет.