Напарница

Упоителен бал,И тонки отражения-свечи.Гасит их,Словно мягкою лапкою, вечер.И движенья легки,И холодной рукиНе оставь меня, прикосновенье!Я в безумии лёгком рождаюсь, и это рожденьеНе последнее в жизни моей…И не первое — так суждено.Но бездонных морейЧернота в твоём обликеБьётся,И солнцаНе надо, о нём не жалей!

Я устала от спешки,Кого похищают теперь?Неужели нельзяНа мгновенье прикрыть эту дверь?В мире вечна беда,Прокоптилась слюдаДней былых, но и ныне не легче.Нет, постой отвечать, я не верю ни в чьи больше речи!Видно годы проходят не зря,Постепенно даруя умом.Но всё так же душаЗадыхается, чувствуяСмерти.На светеВсё кончится сном.Мне бы выбрать

Послаще, в забытии нежном, но рокМой ведёт меняМимо покоя. И нежно касается ногОстрие алебард,И молчанием картТолько больше пугает. ЗабвеньеМне покажется раем однажды, но только успеньеДарит этим блаженством.А миг впереди иль годаПотеряло значение. ЖестомУказали мне место.И горькоОсколкомСнежинки застыла слеза.Повстречаю друзей

И должна проклинать их за верность.С каждым шагомВсё больше я чувствую мерзость…Только волчий оскал,Только злости накалМною править обязан, пожалуй.Но лишиться последнего, искры неяркой и малой?..Ах, оставь меня, прочь,Я, в твоих утопая руках, —Нерадивая дочьПровиденья.И слабостьПодкралась,Не ведая жалости. СтрахМной владеет,И тают дыханием свечи.

Будь же проклят и ты,И прекраснейший вечер!Но проклятия что?Не изменят всего,Совершённого, пусть же сегодняЯ пойду против всех, даже против тебя, но негодноОтдавать невиновныхНа верную злейшую долю!Ты жесток, и, жестокостью полный,Накажи, хочешь — бей,Не заставитьОставитьМеня эту глупую мысль, зовущую совесть на волю.Я готова. Ну, что же ты? Что же? Скорей!

«Прерванный бал»

Садовников Александр

К людям искусства во всём мире до сих пор сохраняется двоякое отношение. Разумеется, ими все восхищаются, когда, одетые в концертные наряды или сценические платья, они выступают на сцене: в зале погас свет, и видны только фигуры исполнителей. Они — боги, одарившие мир своим вниманием. Их имена у всех на устах, им дарят цветы и, кажется, готовы носить на руках. Но вот представление заканчивается, божества снимают котурны и спускаются со сцены. Быть бы им теперь обычными людьми, как вы и я, но нет. Публичность этой профессии, многоликость актёров и их склонность со сцены объясняться в любви совершенно разным (подчас недостойным!) объектам сделала из актёров, певцов и музыкантов самых настоящих отщепенцев. Так обстоят дела в Острихе, и, до сравнительно недавнего времени, так было и в Дейстрии. Сейчас, однако, времена всё же меняются, и дети знатных семей в обеих странах (и, полагаю, не только в них) могут без помех играть на рояле, петь чувствительные арии или играть в домашнем театре без того, чтобы получить ворох упрёков от старых тётушек и консервативных отцов семейства. А уж живописью (хотя речь, собственно, не о ней) и вовсе занимается каждая третья знатная барышня.