Наперекор Судьбе

— Ну-ну, что за ерунда. Смысл мне тогда всё это затевать?

— Кто его знает, — хмуро ответил Ишпакай.

— Так, таксиарх, мне такие настроения в армии даром не нужны. А если ты сам в это не веришь, как поверят в это твои бойцы?

— Трудно сразу поверить. Непонятно, зачем это тебе, стратег…

— Потому что нужно. Итак… Семьи у многих есть?

— Где-то у трети.

— Ну, на них и покажем пример.

— Какой?

— Освободим и посадим на землю. Станут вольными геоморами…

— Каковы дальнейшие распоряжения?

— Так, для начала, получите доспехи и вооружение. Возьмёшь подводы и в Пергам на оружейные склады — там тебе выделят всё необходимое, вот, — протянул пергамент Эвмен, — это соответствующее распоряжение. Смотри, не потеряй.

— И что же получать?

— Прочитаешь, там всё написано. Так, дальше — к рассвету твои бойцы должны быть в броне и с оружием. На общее построение вы идёте… И, Ишпакай, мне плевать как, но твои люди должны сообразить нормальный строй. Дальше действуете соответственно приказам. Вопросы?

— Что с обучением?

— Вместе с остальными войсками. Муштра, перестроения, штурм-оборона… Прочувствуете, в общем. Так, Ишпакай, сразу предупреждаю — у тебя будет максимум пара-тройка недель, чтобы создать из таксиса вменяемую боевую единицу, после будете проходить проверку делом.

— Если не справимся?

— Расформирую подразделение, оставшихся в живых распущу на все четыре стороны. Думай сам, в общем, что тебе нужно.

— Я понял.

— Ну, тогда, по сути, всё. Ещё вопросы есть?

— Нет, — лаконично закончил Ишпакай.

— Хорошо, тогда больше не держу тебя.

Ишпакай молча вышел из палатки — ни склонив головы, ни кивнув… Стратег хмыкнул — скифы были до ужаса гордыми людьми, считая себя равными всему и всем, даже богам. И этот-то подход ему и был нужен в новом государстве, которое он хотел построить… Подумав ещё немного, Эвмен лёг спать — завтра будет достаточно сложный день, надо было выспаться.

* * *

Ночной воздух приятно холодил кожу, пахло свежестью и влагой, округу накрыл едва заметный туман. Стратег вдохнул воздух и потянулся, слегка звякнув доспехом. Рядом стояли охранявшие палатку соматофилаки.

— Стратег…

— А, Эстарх. Уже не спишь?

— Некогда, стратег. Продолжаем, как было оговорено?

— Да, — ответив, Эвмен проводил взглядом прокатившуюся мимо телегу со звенящим содержимым — этак, Ишпакай и не успеет к подъёму…

— Хорошо, стратег.

На сегодня Эвмен запланировал марш на новое место стоянки — со строительством нового лагеря. К сожалению, начали появляться дезертиры — трое человек нынешней ночью попытались бежать из лагеря. И стратег не знал, что же с ними сделать — казнить для устрашения или просто выпороть, как рабов, унизив перед товарищами? Неправильно выбрав наказание, Эвмен рисковал окончательно подорвать и так ставший дюже мятежным боевой дух армии. Что самое удивительное, меньше всего роптали фракийские наёмники, да и то больше по привычке — на еду, условия жизни и маленькую плату. К учениям они относились в духе — деньги платят, на убой не гонят и ладно, боги с ним, этим диким стратегом.

Необходимо было каким-то образом переломить подобные настроения в «родных» пергамских подразделениях. И, честно говоря, пока кроме устрашения и наказаний Эвмен выхода найти не мог. По крайней мере, на уговоры он не слишком-то и надеялся…

В темноте разнёсся звон медных колоколов — подъём. Лагерь, только-только казавшийся сонным и практически вымершим, наполнился шумом, гамом и беготнёй. Эвмен смотрел на это действо, обдумывая речь, которую он будет говорить солдатам — как те позавтракают и выйдут на общее построение. Небо начало понемногу светлеть — заря. Впрочем, тучи, как всегда, скрывали её своим тёмным нутром, обещая продолжить поливать Ойкумену ливнями…

К рассвету войска были построены в поле перед лагерем, Эвмен, оглядев такую массу солдат, приготовился рвать глотку — надо было, чтобы все его услышали… По рядам ходило волнение, но, наконец, командиры смогли установить полный порядок — да, с дисциплиной всё ещё было очень плохо. Наконец, Эстарх доложил о построении войск стратегу.

— Солдаты Пергама!..

Эвмен, подумав, решил не казнить первых бегунов — их с позором выгонят из армии с запретом иметь личное оружие. Как и с запретом вступать в ополчение — всё, эти люди больше не были солдатами, они не были мужчинами в полном смысле слова, только рабам в Пергаме запрещалось иметь своё оружие. Они — никто, люди, на словах имеющие гражданство, но на деле полноправными гражданами не являющиеся. И стратег позаботится о том, чтобы всё это случилось с тремя дезертирами. Ставка на личную гордость здесь была сильнее, чем ставка на страх…

— За подобное позорное поведение эти… Люди лишаются права ношения оружия, лишаются права вступать в ополчение. Вы больше не мужчины, не защитники, вы хуже рабов, — обратился Эвмен к стоящим перед строем дезертирам, — вы предатели. Снять ножны! Стоящие рядом аргираспиды сорвали с солдат ножны, заведомо одетые на них поверх туник — как ещё один знак унижения. Пошли отсюда вон!