Наперекор земному притяженью

Осторожно пробравшись через проволочную спираль, нарушитель перешел на нашу сторону. Мы продолжали наблюдать. На заставу, дежурному, о нарушении границы я доложить не мог. И телефонная трубка у меня была, и рядом, метра за четыре, в одном из пней, прикрытое куском коры телефонное гнездо, но воспользоваться телефонной связью я не рискнул. Голос наверняка спугнул бы нарушителя — уж слишком тихая была ночь.

Человек сошел с моста, осмотрелся вокруг и, видимо не заметив ничего подозрительного, подошел к мачте. Он был в сотне метров от нас. И тут мы скорее догадались, нежели увидели, что у мачты он открывает ящик, где лежит наш флаг. Тишину нарушил треск разрываемой материи.

«Ну, это уж слишком!» — от негодования у меня даже испарина выступила на лбу. Нужно было что-то срочно предпринимать. Я притянул Юсова к себе, зашептал ему на ухо:

— Лежи здесь, следи. Я отползу ближе к реке. Огнем отсечь, если обратно на мост пойдет… Если сюда, по дороге, подпусти на штык, понял? И окликни тихо, шепотом, понял? Как учили…

Чуть ли не врываясь носом в сырую весеннюю землю, я пополз по дну канавы, заросшему кустами. Канава тянулась от нашей «берлоги» до берега Сана. Мост оставался правее. То, что нужно. Я прополз метров тридцать. Слышнее стало тихое, мирное побулькивание воды в реке. Течение-то здесь небыстрое. Осторожно приподнял голову. Силуэт нарушителя отчетливо виднелся все там же, около мачты. У меня внутри все кипело: вот сволочь! Так надругаться над нашим флагом! Да и что ему здесь надо, у нас?

А главное, идет по нашей земле эдак по-хозяйски, будто по собственному парку прогуливается. Ну, пусть, пусть пройдет еще шагов тридцать — сорок, и я окажусь между ним и мостом. Только бы Юсов раньше времени его не спугнул, не выдал себя!

Прошло еще несколько томительных минут… Я сдерживал себя из последних сил. Наконец раздался сдавленный окрик Юсова:

— …ой! — это было все, что осталось от грозного и властного «Стой!».

Нарушитель от неожиданности вскрикнул, прижался к кустам. Меня пружиной выбросило из канавы. Пробежать два десятка метров и встать за его спиной, выставив вперед штык, было делом секунд.

— Руки! Брось оружие!

— Ниц сброи, то-товарищу, нимае, ниц! — не очень уверенно, но при этом излишне громко, как мне показалось, ответил задержанный.

— Юсов, обыщи!

На той стороне сразу послышались голоса, какая-то возня, и тут же все смолкло. Положив нарушителя на землю лицом вниз и оставив около него Юсова, я пошел к тому заветному пню с телефонным кабелем. Доложил дежурному по заставе о задержании. Поскольку мы здесь себя уже открыли, да и время наряда подходило к концу, дежурный разрешил нам самим конвоировать нарушителя на заставу.

Кем он оказался, узнать мне так и не довелось. Утром меня разбудил дневальный:

— Вставай, быстро к начальнику.

— Товарищ начальник, пограничник Ивановский…

— Вольно-вольно! Молодцы вы с Юсовым. Поздравляю с первым задержанием. Только, наверное, поспешили вы малость. Может быть, за ним еще гости бы пожаловали. Ну да ничего. Вечером при всех благодарность объявим. А пока… — и тут лейтенант Слюсарев протянул мне листок бумаги.

«Пограничника Ивановского О. Г., — прочитал я, — откомандировать в штаб отряда для отправки в школу МНС служебного собаководства. Начальник штаба отряда капитан Агейчик».

Сдав оружие и получив нужные бумаги, вечером я уехал с заставы в Перемышль. А уже на следующий день

наша сборная команда выехала в город Коломыю, тогда Станиславской области.

При распределении собак мне досталась красивая, рослая овчарка. Звали ее Ашкарт. Началась учеба. Распорядок дня выглядел примерно так: в 7 часов подъем, бегом на зарядку, на зарядке — бег, с зарядки бегом на собачью кухню, оттуда с бачками с едой бегом к собакам в вольеры, оттуда бегом с пустыми бачками обратно на кухню и бегом в казарму. Умывшись, бегом на завтрак и с завтрака бегом на занятия. Да и на занятиях 80 процентов всего времени занимал бег. На территории школы в свободные от занятий часы разрешалось ходить или строевым шагом, даже если шел один, или бежать. Так пас готовили к работе с собаками на границе.

У нас с Ашкартом установилось полное взаимопонимание. Я не без гордости представлял, как после учебы приеду с ним на заставу. Дух даже захватывало!

До окончания школы оставалось всего несколько месяцев…

Прошел май, стоял жаркий, сухой июнь. В первых числах, получив увольнительную, я с тремя товарищами выбрался в город. Надо было сфотографироваться, чтобы потом послать домой свои «фотокопии».

В следующее воскресенье, 15 июня, в город за карточками выбраться не удалось.

— Не прокиснут ваши фотографии. Пойдете двадцать второго, а сегодня другим надо сходить, — изрек тоном, не допускающим возражений, наш старшина.

Отступление

…Сильные взрывы смели нас с коек. Окна в казарме за какое-то мгновение остались без стекол. Недоуменно глядя друг на друга, спросонья мы ничего не могли сообразить. Было около пяти часов утра. С улицы доносился 26

разноголосый собачий лай. Наспех одевшись, мы все выскочили во двор.

— Дневальный! Ко мне! — крикнул наш старшина.