Наполеон

Мадам Клер де Ремюза, близкая подруга Жозефины, потом вспоминала: «Сначала проходили длительные дискуссии по поводу особой коронации императора. Первая идея состояла в том, чтобы папа возложил корону своими руками; но Бонапарт отказался принять ее у кого-либо. В конце концов, было решено, что император коронует себя сам, и что папа даст только свое благословение <…> Прибыв в Собор Парижской Богоматери, император некоторое время оставался в архиепископстве, чтобы надеть свои одежды, которые, казалось, немного его подавили. Его невысокая фигура растаяла в огромной горностаевой накидке. Простой лавровый венок украшал его голову; она была похожа на древнюю медаль. Он был чрезвычайно бледен, искренне тронут, и его глаза помутнели. После коронации Наполеон короновал Жозефину. Момент, когда императрица была коронована, вызвал всеобщее восхищение. Она так изящно подошла к алтарю, преклонив колени в такой элегантной и простой позе, что все умилились <…> Папа на протяжении всей церемонии выглядел как смиренная жертва, но смирение его было благородно <…> Получив благословение, Наполеон и Жозефина снова вернулись к подножию алтаря. Регалии вручались императору в следующем порядке: кольцо, меч, мантия, Рука правосудия, скипетр, корона. Папа молился последовательно над каждым из них; но тут ему пришлось приостановиться, так как Наполеон взял корону из его рук и сам возложил ее себе на голову; эта корона была похожа на диадему из золотых дубовых и лавровых листьев; из бриллиантов были сделаны желуди и фрукты. Сделав это, император взял с алтаря корону, предназначенную для императрицы, и возложил ее на голову Жозефины, стоящей на коленях перед ним <…> Затем император, сидя, с короной на голове и держа руку на Святом Евангелие, принял присягу»[84].

Когда Наполеон вышел из собора Парижской Богоматери, был дан салют из 101 орудия, а потом весь декабрь в столице шли празднества, посвященные коронации.

Чуть позже Наполеон сказал: «Я нашел корону Франции, валяющейся в грязи, и поднял ее острием шпаги»[85].

И, надо сказать, жест возложения короны на себя и на Жозефину имел для Наполеона символический и очень серьезный смысл: он не хотел, чтобы папскому «благословению» было придано решающее значение в этом обряде. Он не пожелал принимать корону из чьих бы то ни было рук, кроме своих собственных, и меньше всего из рук главы церкви, с влиянием которой он нашел целесообразным считаться, но которую не любил и не уважал.

* * *

Все великолепие церемонии, происходившей в Соборе Парижской Богоматери, прекрасно отражено на огромной картине художника Жака-Луи Давида, выполненной по заказу самого Наполеона. На ней изображен эпизод, когда Наполеон коронует Жозефину, а папа Пий VII дает ему свое благословление.

В настоящее время оригинал этой картины находится в Лувре, и по ней миллионы людей судят о том, что происходило 2 декабря 1804 года.

В тот день Жак-Луи Давид присутствовал на церемонии в Соборе Парижской богоматери и видел все происходящее. Но художник никогда не полагался на память и, начав полотно, должен был использовать все возможности для того, чтобы быть предельно точным. Тех, кто мог и хотел позировать, он просил об этом; он интересовался мнением участников церемонии об отдельных фрагментах картины по мере их написания. Для него было важно воссоздать не только подлинный интерьер, но и костюмы, и мельчайшие аксессуары. В этом отношении весьма показателен отрывок из письма, адресованного Давидом одному из придворных живописцев Луи Бонапарта, брата императора:

Мне необходимо, чтобы Его Величество соизволил бы приказать доставить мне те одежды, в которых он присутствовал на церемонии <…> Мне нужны также головной убор и особенно сабля, которая была у него на боку.

Вроде бы, все в картине должно быть фотографически точно. Однако и здесь, как и в случае с картиной Антуана Гро, изображающей Наполеона на Аркольском мосту, есть одна очень существенная даже не неточность, а намеренная фальсификация.

Историк Жозе Кабанис по этому поводу пишет: «Матери всех Бонапартов не было в Соборе Парижской Богоматери: Давид, тем не менее, поместил ее в центре своей картины, так как надо было сфальсифицировать историю. Никто не должен был знать, что Мадам Мать выступила против Наполеона в его конфликте с Люсьеном, и что под предлогом плохого здоровья она предпочла остаться в Риме»[86].