Наполеон I и его гений

Между тем союзники требовали, чтобы Франция отказалась от всех ее приобретений с 1792 г. и чтобы Наполеон не принимал никакого участия в международных соглашениях, которые могут иметь место по заключении мира. В последней фразе имелось в виду отречение Наполеона от престола. Можно себе представить бурю раздражения, вызванную у Наполеона этим предложением… Наполеон заявил: “Если нам нельзя будет положить оружие иначе, как на оскорбительных условиях, предлагаемых конгрессом, то гений Франции и Провидение, без сомнения, окажутся на нашей стороне”. Гений был с ними, но судьба была против них. Не было войска, не было средств, полководцы переутомились, а в Париже и Франции начала царить враждебная интрига.

Неприятельское кольцо все больше и больше суживалось и все ближе подходило к Парижу. Маршалы Наполеона обессилевали и становились неспособными к службе. Часто вырывались резкости и проявлялось ослушание. Наполеон боролся, но и его гений не мог из ничего создать нечто. Наконец, неприятель овладел Парижем. Наполеон был в Фонтенбло. Узнав о занятии Парижа, Наполеон предался самому необузданному гневу. “Забывая свои собственные ошибки и промахи, он обвинял всех других с бешенством, которое граничило с умопомешательством, и не находил достаточно оскорбительных выражений, дабы заклеймить ими Кларка и брата Жозефа. Дойдя почти до состояния невменяемости, император потребовал себе карету и поехал по направлению к Парижу. Увидев, однако, нешуточную опасность, он возвратился обратно…” На другой день он был опять бодр, деятелен и энергичен, как бы с ним ничего не было. Но вот приехал Коленкур и привез условия мира, одним из которых было отречение Наполеона. Наполеон не в состоянии был спокойно выслушать доклад своего верного слуги. “Им овладевала, по-видимому, какая-то загадочная, ужасающая мысль…” (Слоон).

Сделав все распоряжения к сражению, Наполеон, по обыкновению, явился к смене караулов. Войска встретили его восторженными возгласами. Между тем в нескольких шагах от императора, столпившись в кучу и не обращая внимания на его присутствие, о чем-то беседовали маршалы и генералы. Вдруг раздался громкий голос Нея: “Нас может избавить от этого лишь отречение от престола…” Наполеон невольно вздрогнул, но не подал и вида, что он слышал эти слова. Тем не менее для него стало ясно, что его маршалы и генералы против него. Наполеон вошел в кабинет и занялся обычными делами. Вскоре явились к нему маршалы Ней, Лефевр, Удино и Макдональд. При этом Ней спросил: “Известно ли вашему величеству, что происходит в Париже?” Наполеон знал, но сказал: “Нет, не известно”, – “Зато мне это известно”, – и передал обо всем, что там делалось, с требованием от Наполеона отречения включительно. На примирительную речь Наполеона маршалы отвечали угрозами и предостережением. Тогда Наполеон в справедливом негодовании, однако сдержав свой гнев, повелительным движением руки заставил изменивших маршалов удалиться. После этого Наполеон приказал Коленкуру подготовить отречение от престола.

Вскоре Наполеон узнал об измене маршалов Мармона и Бертье. Это его страшно поразило. Уже давно Наполеон носил при себе яд, и вот в эту ужасную ночь он решился принять его. Но и яд изменил ему, доставив ему только мучения. Окружающие слышали вопли Наполеона: “Маршалы совсем меня доконали! Несчастный, я так его любил!.. Измена Бертье поразила меня в самое сердце!.. Вот каковы оказались мои старые друзья и товарищи по оружию!..” На другой день Коленкур описывает такое состояние Наполеона: “Глаза у него ввалились и потускнели. Он, кажется, с трудом лишь узнавал окружающие предметы. Все выражение лица красноречиво выражало страшную душевную муку. Видя, что все и вся против него, Наполеон подписал следующее отречение: “Ввиду заявления союзных держав, что император Наполеон является единственным препятствием к восстановлению европейского мира, император Наполеон, верный своей присяге, объявляет, что отказывается за себя и за своих наследников от престола Франции и Италии, так как нет таких личных жертв, пред которыми бы он отступил ради блага Франции”.

Наполеон был совершенно прав, говоря незадолго перед тем: “У меня в армии ведут честным образом игру только нижние чины и офицеры, не заслужившие себе еще графских, герцогских и княжеских титулов. Страшно сказать, но тем не менее это чистая правда! Знаете ли, что мне следовало бы сделать? Выслать всех этих бывших героев из армии. Пусть себе они спят на своих пуховиках и важничают в гордых своих замках. Надо было бы освободиться от этих недовольных и начать войну опять с молодыми людьми, обладающими юношеской, не запятнанной еще доблестью!”

Еще Наполеон был на месте, как маршалы и генералы Журдан, Ожеро, Мезон, Лангранж, Удино, Келлерман, Нансути, Лефевр, Гюлен, Мило, Латур-Мобур, Сегюр, Бертье и Билляр присягнули Бурбонам. Поразительная поспешность!..