Наполеон. Как стать великим

Как видим, Наполеон отнюдь не был баловнем Фортуны, как о нем принято думать. Первый период его жизни закончился полным крахом. Он пустил псу под хвост свою военную карьеру — взамен получил шиш с маслом. Его юношеские мечты оказались сплошной иллюзией. Все разлетелось в прах. Наполеон не просто не сумел заняться тем, что полагал делом своей жизни — борьбой за свободу Корсики, он попал в число ее врагов и фактически остался без родины. И ко всему еще — имел теперь на своих плечах бездомное семейство, которое требовалось куда-то пристроить и содержать. Кто-то из мудрых людей сказал, что юность кончается тогда, когда умирают юношеские иллюзии. Если это так, то с июня 1792 года, времени окончательного возвращения во Францию, у Наполеона началась взрослая жизнь.

ФОРМУЛА ПОБЕДЫ

1. Слава берется с бою

Когда в Париже смылилось все мыло,С петицией в Конвент явились прачки.Не плакаться и не просить подачки.

А требовать того, что их кормило.Над сыплющими пудрой париками«Горы» и жирондистских депутатовМахали прачки красными руками,Срывая ход парламентских дебатов.А депутаты белыми платкамиОтмахивались от насевших прачек.

И бледный якобинский аппаратчикГрозил им полицейскими полками.Но руки прачек были как знамена,Которых ввек не целовали принцы.И проголосовали поименноВ их пользу представители провинций.

И председатель с помутневшим взором,Поправив парика седые клочья,Указом предоставил полномочья —Особые — парижским живодерам.«Тяф-тяф!» Болонок выдали бордели.И пуделей — балконы и мансарды.В напуганных предместьях поредели

Голодные и тощие бастарды.Закон гласил: кто тявкнет — вне закона.Мулен кричал: «где грязно, там измена».Меж красных пальцев протекала пена.И намокал воротничок Дантона.(Е. Сливкин)

В этом небольшом стихотворении, описывающем реальное событие 1793 года, — вся суть Французской революции. Что же произошло? С начала 1793 года нормальная жизнь в революционном Париже совсем расстроилась. И в июне депутация парижских прачек пришла на заседание Конвента и в ультимативной форме потребовала: хоть разбейтесь в лепешку, но мыло нам дайте! Спорить с пролетарскими массами было опасно. И Конвент издал указ, по которому парижские живодеры смогли хватать на улице любых подвернувшихся собак — основное «сырье» для производства мыла. Даже «благородных» болонок и пуделей, не говоря уж о безродных и тощих «бастардах» предместий. Характерная картинка… Для тех, кто не знает: Мулен и Дантон — революционные деятели, они кончили жизнь на гильотине. Да их-то и не жалко. Но попались и многие другие. Мочили не только бедных собачек, но и людей. За что? А так, на всякий случай. У нас вот теперь модно ругать большевиков за «красный террор». А во Франции было куда хуже. Существовал специальный «декрет о подозрительных», по которому можно было забрать любого. Вот вам, к примеру, не нравится сосед. Пошли и настучали: он, мол, явно сочувствует врагам революции. И — всё. Приезжали и забирали. А во Франции Колымы не было. Все шли под «вышку». Но самое-то смешное — революционеры были по-своему правы! Вот хоть ногами меня бейте, а эти монстры вызывают все-таки больше сочувствия, чем их враги. Потому что у них были хоть какие-то идеи. И лозунг «аристократов — на фонарь» французы понимали просто. Раз все дворяне окажутся на фонарях, обратно требовать «свое законное» уже никто не явится… А землю крестьяне получили? Получили. Феодальный хомут с шеи скинули. И предприниматели перестали чувствовать себя в своей стране людьми второго сорта. Поэтому до поры до времени даже террор воспринимался как неприятная, но необходимая вещь.