Наполеон. Отец Евросоюза

Витгентштейн остановился на дороге из Дрездена к Бреславлю, заняв грозную позицию, на которой когда-то с успехом вел бой Фридрих II: с юга – крутые склоны Исполинских гор, с севера – необозримые болота, поперек дороги – две преграды, две стремительных и крутобережных речки – Шпре и Блезаерт, а позади Блезаерта – плоскогорье Гогенкирхен, сплошь покрытое укрепленными селами. Слева Витгенштейн с русским войском опирался на гору; справа Блюхер с пруссаками образовал обособленную массу, прикрытую болотами; в центре Бауценская позиция господствовала над дорогой. Это была настоящая арена, со всех сторон окруженная естественными и искусственными заграждениями. Наполеон, лично осмотрев поле битвы, решил разбить сражение на два дня. Атака началась 20 мая около полудня. Удино произвел демонстрацию на юг против русского корпуса Горчакова, как будто желая обойти его лагерь. Само сражение проходило в центре: Макдональд и Мармон перешли Шпре, Милорадович был отброшен от Бауцена, но Бертран на французском левом фланге не сумел выбить Блюхера с Крекивицких высот. Однако к вечеру первого дня линия Шпре была в руках французов. На следующий день оставалось прорвать линию Блезаерта и овладеть плоскогорьем Гогенкирхерн. Наполеон надеялся на решительный успех; ночью он отправил Нея в обход неприятельского правого фланга: он рассчитывал прорвать центр и окружить всю массу прусского войска. Но Ней неосторожно задержался в ничтожных стычках с Барклаем-де-Толли; вместо того, чтобы действовать, он решил ждать приказаний Наполеона, заблудившихся по пути к нему. Тщетно начальник его штаба, Жомини, доказывал ему необходимость стремительно атаковать плоскую возвышенность, простирающуюся от Вуршена до Гогенкирхена, чтобы отрезать союзникам единственный их путь отступления. Ней взялся за дело медленно и вяло и тем подорвал успех этого остроумного маневра. Овладев на минуту древней Прейтиц в тылу у пруссаков, он дал выбить себя отсюда в тот самый момент, когда Бертран и Мармон стремительно атаковали Блюхера в лоб, отрезали его от Витгенштейна, которого сдерживал Удино, и вот-вот могли довести его до сдачи. Во всяком случае, победа была спорная и нерешительная. Из строя выбыло 30 000 человек, в том числе 12 000 французов. «Как! – с горестью воскликнул Наполеон, – Такая бойня, и никаких результатов! Ни одного пленного! Эти люди не оставят мне и гвоздя!» – «Мы все сложим здесь головы!» – вздыхали солдаты, которых приводило в отчаяние то, что, постоянно побеждая, они все-таки вынуждены были беспристрастно драться. Блюхер отступил, Витгенштейн, правое крыло которого осталось без прикрытия, должен был последовать его примеру; но они оспаривали у французов каждый ручей, каждую лощину. Слишком малочисленная конница по мере сил тревожила неприятельский арьерград. В одной из этих схваток, у Рейхенбаха (22 мая), одно и то же ядро убило генерала Киржнера и великого маршала Дюрока. Наполеон долго оплакивал этого друга первых дней, с которым ни разу не расстался со времен Тулона. «Бедный!» – говорили гренадеры, свидетели его великой скорби.

В то время как союзники отступали вдоль Богемии, французская армия прошла вперед до Одера, заняв вооруженной рукой Глагу, Бреславль и Швейдниц. Саксония была освобождена; Силезия наполовину завоевана; Вестфалия и Ганновер очищены от партизанов, которые появились здесь и, на минуту заняв Кассель, прогнали короля Жерома; Даву снова владел Гамбургом и Любеком. Таковы были результаты этого первого месяца операций, покрывших славой новую французскую армию. Русские и прусские военачальники взаимно обвиняли друг друга в измене или бездарности. Население равно страдало как от реквизиций своих «освободителей», так и от реквизиций неприятеля. Разбитая, выброшенная из колеи коалиция находилась в нерешимости.