Наполеон - спаситель России

Известны Бобринские — археологи, министры, егермей­стеры. Вплоть до эмиграции, где граф Владимир Алексее­вич (1867-1927) — политический деятель, идеолог защиты русского населения зарубежной Руси. Живут Бобринские и в наши дни.

Трое детей — от трех разных отцов.

Империя лжи

Воцарение Екатерины началось с лицемерия и лжи. Лжив и двуличен ее Манифест о воцарении. Еще более двуличен, лицемерен и подл ее Манифест о смерти Петра III. От начала до конца лживо, двулично и подло ее поведение до переворота, во время и после него.

Стремясь сначала уцелеть и возвыситься при Елизаве­те, потом стремясь захватить власть, она постоянно лгала, по сути, всем. Ложь стала ее спасением еще с подростко­вого возраста.

Она лгала матери, чтобы избавиться от физических наказаний, и отцу, чтобы избавиться от его нравоучений. Отправляя дочь в Россию, папа написал «маленькой Фике» пространную инструкцию, в которой советовал избегать любых интриг, азартных игр, а более всего — любовных связей на стороне. Фикхен благодарила папеньку за нау­ку и целовала родительскую ручку. В России же интриго­вала направо и налево, число ее любовников перевалива­ет по крайней мере за 50 человек. Что до азартных игр... С бытности великой княгиней и до самой смерти Екате­рина Романова-Ангальт-Цербстская-Гольштейн-Готторпская больше всего любила играть в карты. Проиграть ей в карты было вернейшим способом сделать придворную карьеру.

Великой княгиней она лгала Елизавете, рассказывая о своей преданности. Лгала Фридриху, обещая отблагодарить его за избрание в невесты великого князя Петра Федоро­вича. Лгала Бестужеву и другим царедворцам. Лгала мужу, изменяя ему направо и налево. Лгала любовникам, боясь их длинных языков и претензий на чрезмерную близость.

Всех этих людей она неизменно предавала.

Идя к трону, она лгала гвардии, пытаясь представить себя «второй Елизаветой» и отстранив от себя гвардию сразу после переворота.

Она лгала сановникам империи, притворяясь будущей регентшей.

Она лгала церковным иерархам, притворяясь верной дочерью православной церкви, которая не допустит ого­сударствления церковных имуществ.

Она лгала даже Григорию и Алексею Орловым, ловко играя их чувствами и надеждами. Даже с ними она вела себя так, чтобы в случае неудачи переворота можно было свалить всю вину на них, а самой остаться в стороне.

Убивая мужа, она оставила документы, обличавшие Алексея Орлова, как убийцу, и заставила почти все об­разованное общество в России считать его главным не­годяем.

Она лгала, рассказывая о чудовищных качествах свое­го законного мужа, Петра III Федоровича, и распространяя о нем отвратительные сплетни.

Она лгала иностранным дипломатам и собственному двору, изображая случайностью задуманное ею убийство.

Она лгала каждой строчкой своего манифеста, расска­зывая сказки о том, что «вынуждена» была взять власть по воле «всего народа».

Уже став императрицей, она не только продолжала лгать о событиях своего воцарения. Она повязала кру­говой порукой всех, знавших хотя бы кусочек правды, и заставила их или молчать, или самим тоже лгать. Орлов молчал из государственных соображений, Теплов — боясь быть уличенным как предатель и убийца, Загряжская до конца своих дней рассказывала отвратительные сплетни об императоре Петре III и об Алексее Орлове.

Участники переворота лгали, чтобы обелить себя и оправдать свое участие в измене присяге и нарушении своего долга.

На протяжении всего правления Екатерины очень не рекомендовалось интересоваться обстоятельствами смер­ти Петра III или причинами, по которым Павел I Петрович (или все же Сергеевич?) был отстранен от фактической власти. Точно так же не рекомендовалось интересоваться, насколько соответствуют действительности слова ее ма­нифестов.

То есть все прекрасно знали, что Павел давно должен править и что император Петр III скончался от чего угод­но, только не от «геморроидальной колики». Знали — и мол­чали. Дворянство было единственным слоем, на который опиралась Екатерина. Единственным классом общества, для которого правление Екатерины было хоть чем-то по­лезно и выгодно. Но и дворянство было обречено почти на беспрерывную ложь.

Все знали, что официальные сведения почти обо всем лживы и ненадежны. Слухи роились, как мухи в мясных ря­дах, но почти все слухи тоже были по неизбежности лживы.

Насколько плохо представляли себе жизнь империи... по существу дела, абсолютно все, говорит такой, почти невероятный, случай: после смерти Екатерины один из первых вопросов, заданных царедворцам Павлом I Пет­ровичем (Сергеевичем?) был: «Жив ли мой отец?». Принц не исключал возможности, что его официальный отец не убит, это все сплетни, досужие побасенки... А на самом деле Петр III заточен в дальнем монастыре, в крепости, в каменном мешке, в подвале.

«Страшный Павел»