Наполеон. Вторая попытка

Римскую историю тогда прекрасно знали все образованные люди. Они видели, что Франция идет тем же путем смут и потрясений, который прошел когда-то республиканский Рим. И идет прямиком к цезаризму. Революция во Франции едва началась, шел еще спокойный 1790 год, король еще и не думал бежать за границу, а французский энциклопедист Антуан Ривароль писал: «Или король создаст армию, или армия создаст короля… Революции всегда кончаются шпагою: Сулла, Цезарь, Кромвель». А маркиз Оноре де Мирабо полагал: «Так как нынешняя династия не способна внушить ничего, кроме недоверия, в конце концов люди предпочтут власть какого-нибудь счастливого солдата или диктатора, созданного случаем». Герцог Ришелье был с ними совершенно согласен: «…французы получат короля, но этот король не будет из династии Бурбонов».

В 1791 году Екатерина II писала одному из французских философов: «Цезарь придет. Он придет, не смейте в этом сомневаться». Прошло несколько лет. Никаким Цезарем не пахло, но Екатерина даже не думала менять свое мнение, она была уверена: «Если Франция выйдет из всего этого, она приобретет силу бо\'л ьшую, чем когда-нибудь. Она будет послушна, как ягненок. Но ей нужен человек высшего порядка, искусный и смелый, выше уровня своих современников и, быть может, выше уровня всего века».

Эти строки умная Катенька написала в 1794 году, когда звезда Наполеона еще не взошла над горизонтом. Невооруженным глазом ее можно было заметить только через два года — в 1796-м, когда Наполеон легко и непринужденно повторил подвиг Ганнибала — перевалил Альпы и завоевал Италию. И впервые на эту одинокую, ослепительную и быстро всходящую звезду указал сухонький старческий палец Суворова. Как профессионал он сразу все понял и сказал: «Далеко шагает, пора унять молодца».

Глава 2 ТИХИЙ МАТЕМАТИК ГРОМИТ ИТАЛИЮ

9 марта 1796 года Наполеон женился, а через два дня, 11 марта, оставил жену и уехал воевать в Италию. О жене и свадьбе чуть позже. А пока об Италии…

Никакой Италии в нашем понимании тогда не было. Италия как единая страна вообще новообразование, появившееся на карте мира только во второй половине XIX века. А тогда Апеннинский полуостров представлял собой лоскутное одеяло из герцогств, королевств, республик и отдельной Папской области вокруг Рима. Изрядный кусок «сапожка» принадлежал Австрии.

Как Наполеон оказался на этом лоскутном одеяле? В то время над революционной Францией сгустились тучи очередной антифранцузской коалиции, в которую входили Австрия, Россия, Англия, Сардинское королевство, Королевство обеих Сицилий, а также горстка микроскопических германских государств. Наполеон предложил Директории разбить австрийские войска и их союзников на территории Италии.

Директория же полагала, что главные военные действия развернутся в Западной Германии. Для этого готовились лучшие войска и генералы. Но, выслушав Наполеона и не вполне поверив в успех его прожектов, директора все же решили, что вторжение Наполеона в Италию будет полезно как отвлекающий маневр. Поэтому Наполеону дали худшее, что было у республики — армию, стоявшую на юге Франции. Армию босую, оборванную, постоянно обворовываемую интендантами, лишенную боеприпасов, разложившуюся донельзя. И маленькую. У Бонапарта от силы 30 тысяч человек. А ему противостояла 200-тысячная вражеская армия, рассредоточенная по Италии. Именно с таким по численности войском и при таком соотношении сил Ганнибал когда-то перевалил через Альпы. И завоевал Италию. Наполеон это упражнение повторил.

Но сначала, прибыв в Ниццу и едва приняв командование, он узнал, что солдаты одного из батальонов его армии отказались выполнить приказ о передислокации, сославшись на то, что им не в чем идти — они были босыми. Нищета в армии, которую дали Наполеону, была такой, что в штабе генерала Массены не было писчей бумаги для написания приказов, а два поручика при штабе имели одну пару штанов на двоих. Причем когда один из них шел на свидание в общих штанах, он подвязывал подошвы к сапогам веревками.

О дисциплине в такой армии говорить не приходилось. И, по идее, сначала нужно было реанимировать армию, а потом уже воевать. Но времени у Наполеона не было — промедление грозило сорвать итальянский поход. Впрочем, цейтноты никогда не пугали его. Бонапарт, как всегда, развил бешеную деятельность.

«Приходится часто расстреливать», — писал он в своих отчетах в Париж. Однако расстреливал молодой генерал не только мародеров и прочих нарушителей дисциплины. Начал он с интендантов. Снабжение сразу улучшилось, и солдаты это моментально заметили, подтянулись. Кроме того, Наполеону нужно было поставить себя перед офицерами. Это были лихие ребята — Массена, Ожеро, — которые не очень понимали, почему командовать ими из Парижа прислали какого-то 27-летнего мальчишку.