Наполеоновские войны

Сам факт Революции постоянно напоминал солдатам о превосходстве французов над остальными народами Европы; их боевой дух к тому же укрепляли беспримерные победы — Маренго и Гогенлинден с лихвой возместили потери 1799 г. И наконец, — у каждого было за что сражаться, поскольку, отбросив громкие слова, что солдаты — свободные граждане, которых волнует судьба Отчизны, они знали, что за храбрость и отличную службу можно получить внушительное вознаграждение. Конечно, не всё складывалось так гладко, как, впрочем, всегда и везде, и уровень преданности и исполнения своих обязанностей оставался далёк от идеала, и дезертирство во всю наполеоновскую эпоху причиняло немало хлопот. И всё же армия, унаследованная Наполеоном, имела больше интереса защищать честь мундира, чем любая другая. Почти во всех армиях Европы солдат, часто чужеземный и обычно взятый из самых низших слоёв, жил в ужасных условиях, не рассчитывал на хорошее вознаграждение, был, как правило, презираем и подчинялся жесточайшей дисциплине, к тому же муштра выбивала из него последние мозги и ни о каком собственном достоинстве не могло быть и речи. Подготовка же оставляла желать много лучшего: экономии ради многие страны в мирное время сокращали армии или отсылали большую часть солдат домой на «каникулы», а другим разрешали подрабатывать ремесленниками или подмастерьями. И такие вот армии сходились в боях с французами в 1805–1807 гг., плохо подготовленные буквально во всём и напрочь из головы выкинувшие, что «великая армия» находилась под ружьём с 1803 г.

Итак, французская армия во многом пользовалась опытом Революции, который ставил её в бою несравненно выше любого противника. Однако в интересах Наполеона было ещё более значительное её усиление. Возьмём организацию армии. При Республике самым крупным формированием являлась дивизия. Наполеон же с 1800 г. ввёл новую градацию — армейский корпус (corps d’armee), состоявший из нескольких дивизий. Хотя корпуса предполагались как соединение всех родов войск, в то время они, по существу, состояли исключительно из пехоты и кавалерии. Так, в 1805 г., исключая Императорскую гвардию, которая включала три пехотных и два кавалерийских полка, французская армия, стоявшая в Германии, насчитывала кавалерию в составе 8 дивизий, артиллерийский резерв, включавший около 25 процентов общего количества пушек армии, и 7 пехотных корпусов, каждый из которых имел в своём составе от 2 до 4 пехотных дивизий, дивизию лёгкой кавалерии и несколько батарей тяжёлой артиллерии. Такая организация давала колоссальные преимущества, как стратегические, так и тактические. Когда огромные полевые армии Франции (210.000 человек — в 1805 г., 180.000 — в 1806 г. и 160.000 человек — в 1807 г.) оказались разделены на части, которыми легко маневрировать, коммуникации внутри армии значительно упростились, а император получил возможность непревзойдённо гибкой стратегии. При наступлении, например, корпус можно было построить ромбом батальонных каре (bataillon сагге) — и менять таким образом очень быстро порядок в наступлении. Французам, имевшим возможность рассредоточиваться по фронту, который заметно расширился (поскольку каждый корпус был в свою очередь маленькой армией, которая при чрезвычайных обстоятельствах могла совершенно самостоятельно дать сражение), иногда удавалось полностью окружать армию противника, как было при Ульме в 1805 г, и, вообще, умело маскировать свои истинные цели. У обманутых таким образом командующих порой сдавали нервы и они торопились защитить все мыслимые и немыслимые направления наступления, лишь усиливая свою уязвимость. В другом случае, как, например, при Фридланде, они могли поддаться на обман и преследовать одинокий корпус только затем, чтобы обнаружить перед собой всю «великую армию». И наконец, подобная стратегия давала неоспоримые преимущества перед старой дивизионной системой. Таким образом не только решался вопрос снабжения, но и появлялась возможность для манёвра, успех которого прежде всего определялся скоростью — манёвр с тыла (manouevre sur les derrieres), когда противника обходили с фланга и атаковали с тыла, стратегия центральной позиции, когда французы незаметно врезались между двумя вражескими армиями и одну за другой выводили из строя, и стратегия глубокого проникновения, когда противника вынуждали сражаться с французскими войсками с перевёрнутым фронтом. Во всех случаях важно было вовлечь противника в сражение на невыгодных для него условиях и, таким образом, уничтожить его армию.