Нарисованные шрамы

— Она была домработницей у старого пахана. Когда меня назначили, я устроил ей жизнь, чтобы она больше не работала. Она не хотела уезжать. И до сих пор не хочет. Поэтому я позволил ей управлять домом; это делает ее счастливой.

— Она не хочет уходить от вас, вы имеете в виду.

— Да.

Я вижу это в ее глазах, она хочет спросить больше, но не спрашивает, а я не вызываюсь. Некоторые вещи лучше не говорить.

— Это кабинет Максима, потом Дмитрия. — Я указываю на двери справа. — Костя и Иван работают в одном кабинете, это дверь рядом с кабинетом Леонида. Мой — последний по коридору. Если меня нет наверху, то я, скорее всего, здесь. Номера Максима и Дмитрия я дам тебе позже, на всякий случай.

— Мы можем посмотреть кухню?

— Если вы настаиваете.

— Вы говорите неохотно. Что-то не так с кухней?

Все не так с этой чертовой кухней.

— Увидишь.

Мы находимся прямо перед открытыми дверями кухни, когда что-то большое и металлическое с грохотом падает на пол. На долю секунды наступает абсолютная тишина, а затем раздается крик, такой громкий, что я вздрагиваю. Когда мы входим, я оглядываюсь вокруг и чувствую, что только что вошла в сумасшедший дом.

Огромный бородатый мужчина лет шестидесяти, в белом поварском фартуке и бандане на голове, стоит, положив руки на бедра, и выкрикивает, как я могу предположить, русские маты. Он не очень высокий, но широкий, как грузовик. На полу возле его ног валяется большая опрокинутая кастрюля, похоже, с супом. Валентина и две другие женщины, которые, как я предполагаю, Ольга и Галина, бегают по кухне, достают тряпки и, стоя на коленях, вытирают пол. Тем временем повар стоит неподвижно посреди большой лужи супа. Варя находясь на другом конце, возле большого холодильника, указывает на повара и тоже кричит по-русски.

Справа стоит маленький обеденный стол, за которым сидят Костя и Дмитрий, пьют кофе и что-то обсуждают. Они не выглядят даже слегка обеспокоенными криками, происходящими позади них.

Никто даже не замечает нас.

— Здесь всегда так? — бормочу я.

— Большую часть времени.

Две женщины, вытирающие пол, начинают спорить. Одна из них бросает тряпку другой и направляется к раковине.

— Они как раз под нашим этажом. Почему я никогда не слышала их крики? — спрашиваю я в изумлении.

— Я сделал на кухне звукоизоляцию.

— Хорошая идея. — Я киваю, все еще с изумлением глядя на хаос. — Может, оставим их наедине?

Роман оглядывается вокруг себя, берет толстую разделочную доску и бьет ей о металлическую стойку рядом с собой. Звук разносится по комнате, заставляя меня подпрыгнуть. Все замолкают.

— Это Нина, — говорит Роман. — Моя жена.

Я широко улыбаюсь и машу рукой в их сторону.

— Нина Петрова, — кричат они все и одновременно кивают.

— О, вы можете называть меня просто Нина.

— Нет, не могут, — рявкает Роман.

— Дорогой!

— Конец дискуссии.

— Ты такой строгий, Роман. — Я немного дуюсь, затем поворачиваюсь к кухонному персоналу. — Он такой, не так ли?

Они все смотрят на меня, как на дурочку. Отлично. Я поворачиваюсь к Роману. — Можно я останусь здесь?

— Ты уверена?

— Да.

— Хорошо. Я буду в своем кабинете.

— Я загляну позже. — и быстро целую его в щечку.

* * *

Спустя десять минут я сижу за столом в углу и пытаюсь обсудить завтрак с Игорем — поваром. Он говорит только по-русски, поэтому Варя выступает в роли моего переводчика. Получается плохо.

— Игорь думает, что тебе не понравились его piroshki сегодня утром, - говорит Варя. — Он боится, что пахан уволит его или еще хуже, если услышит, что тебе не нравится его еда.

О, черт возьми! У меня возникает желание стукнуть лбом о столешницу. Вместо этого я мило улыбаюсь.

— Мне понравился пирог. Он был восхитителен, и я прослежу, чтобы Роман знал. Я бы даже хотела научиться его готовить. Только, пожалуйста, можно мне на завтрак еще и хлопья?

Варя переводит, а Игорь лучится. Он вскакивает со стула, что-то бормочет и машет рукой. Я иду за ним к кухонному острову, где он надевает мне через голову фартук и начинает доставать что-то из шкафа. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо на Варю, надеясь, что она скажет мне, что происодит, но она только смеется и качает головой.

Я заканчиваю пересчитывать цифры с Леонидом и Костей и смотрю на часы. Уже почти семь вечера; весь день пролетел за всеми этими встречами и бумажной работой, от которой я устал. Интересно, что делает Нина? Она обещала зайти, но не зашла, и будь я проклят, если знаю почему, но мне это не нравится.

— Как долго ты планируешь продолжать это дело, Роман?

Я смотрю на Леонида, который сидит в кресле по другую сторону моего стола. Костя уже ушел, так что мы остались вдвоем.

— Какое дело?

— Свадьба. У вас даже не было венчания в церкви. Люди будут говорить.

— Нет, не будут.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что Леонид, я заставлю их замолчать. Так же, как я заставил замолчать своего отца. — Я склоняю голову набок. — Ты помнишь ту ночь?

Он напрягается и молчит, но я замечаю, как пульсирует жилка на его шее. Да, он очень хорошо помнит ту ночь.

— Если больше нет вопросов, ты свободен. — Я киваю в сторону двери.

Он встает и выходит из моего кабинета.