Нарисуем, будем жить (СИ)

наклонилась над альбомом, в котором фликус соизволил нехотя нацарапать несколько слов. Совсем на него не похоже.

— Ты щасливая па другому мужык да?

Опять сказание о мужике да сколько можно?

— Ну, Федя! — я всплеснула руками и забегала по комнате. — Да, Федя, блин! И что такого? Я взрослая девушка это нормально. Вот смотри — у твоей мамы есть папа. Есть да? А ведь вы даже не люди, но тоже создаете семьи! Почему мне нельзя? Самый возраст. Матери-одиночке теперь век счастья не видать? Так, по-твоему?

— Ааа у вас адинакавыи стримления в пазнании Инфантильно накарябал фликус.

— Ну… выражаясь твоим языком… наверное, — я села за стол понимая что с ребенком предстоит нелегкий разговор. — Разве это плохо?

— Харашо мне сичас ухадит? или патом?

— Чего? Куда уходить? Что ты выдумываешь? Не смей никуда уходить! Если хочешь знать, я тебя усыновила, и ты всегда будешь со мной. Понятно?

— Как магистр Аливер?

— Точно! Магистр Оливер полюбил девочку, случайно попавшую в его мир, удочерил и помог вернуться обратно домой. Ему было нелегко расставаться с приемной дочерью, но это было правильно. У нас почти такая же ситуация. Я тоже тебя полюбила, усыновила и расстанусь, только вернув в щупальца любящих родителей. Понятно? Только так правильно. Ты же не вещь: захотела взяла, захотела выбросила. Так даже с животными не поступают, а ты ребенок. Мой. Сын! Навсегда!

— Харашо буду прятаца Я опешила.

— В смысле? От кого прятаться?

Замерла, вглядываясь в появляющиеся неровные строчки. Безумно неграмотные, но такие милые и родные. Сейчас они не вызывали улыбки, а наоборот заставляли волосы подниматься дыбом. На руках так точно все волосинки поднялись. Оказывается, Федя рад моему счастью, но ведь ему придется прятаться от мужчины, когда мы решим жить вместе. Фликусу нельзя показываться другим людям. Их боятся и Коршун не исключение. Значит, Феде придется всегда прятаться от него.

Я представила эту картину: любовь-морковь, счастливая Яра с мужем и вечно ныкающийся по углам ребенок. А иначе я Федю уже не воспринимаю. Ни-ког-да! Такого не будет никогда! До сих пор помню счастливое время каникул у бабушки, потому что дома родители создали невыносимую атмосферу.

Сползла со стула на пол и опустилась перед любимым облачком на колени. Крепко обняла, уткнулась лбом в упругое пузико и горячо зашептала:

— Феденька, ты никогда… ты не будешь прятаться. Ты. Моя. Семья. Если у Риннарда настолько одинаковые стремления… в смысле серьезные намерения по отношению ко мне, то он должен будет принять меня такой, какая я есть. Со всеми моими тараканами и фликусами. С ребенком на руках.

Как бы смешно это не выглядело. Мы с тобой будем жить или вдвоем или втроем. Иначе никак.

Один ты не останешься никогда. Поверь, мой хороший.

Федя в ответ бережно обнял меня всеми туманными отростками кроме одного, которым шустро написал на альбомном листе, мгновенно превратившись в веселого беззаботного мальчишку:

— Я тибя люблу!

— А уж как я тебя люблю! — всхлипнула и разревелась.

Щупальца затрясли за плечи и сунули под хлюпающий нос альбомный лист.

— Писат будим?

— Давай, — прерывисто закашлялась я. — Разогревай писаку я пока умоюсь.

В ванной облокотилась руками на раковину и посмотрела на свое зареванное отражение в зеркале.

Между Риннардом и Федей я выберу Федю. Это не обсуждается. Если Коршун меня действительно полюбит… Как я это пойму? Скажет, люблю, а узнает о фликусе и передумает. Или как вообще довериться… мужику?

Сейчас я называю Федю сыном, лет через тридцать начну величать внучком. Воображение подкинуло картинку, как согбенная старушка сажает в космический корабль приемного сынишку и машет платочком вслед улетающей ракете. И до самой смерти в одиночестве грустит о своем малыше и потерянном женском счастье. Но уж лучше такая картина, чем обречь ребенка на собачью жизнь или предать, выгнав к своим соотечественникам. В вольер. Федя это мой мальчик, в котором я давно перестала видеть непривычную человеческому глазу форму жизни. Задорный, умный мальчишка лет одиннадцати-двенадцати и не важно, как он выглядит внешне.

Умылась и возвратилась к повеселевшему соавтору, вернувшему себе отличное расположение духа и жаждущему услышать продолжение романа. В лицо транспарантом прилетел альбомный лист с новой записью. Вот, узнаю своего малыша.

— Я тожы ни хател раставаца с сарданкай! Будим писат пра академию на фироне?

— Забудь о Фероне, Федя. Ну что нашим героям здесь делать? Инфаркт принцу? Нет, полетим дальше.

«Расставаться с магистром Оливером было печально, а осознанно перемещаться в межмировом портале страшно. Поэтому когда неугомонный Уча в самый последний момент запрыгнул на плечо и вцепился в волосы Сардана обрадовалась. Она не одна!

Через минуту пребывания в кромешной тьме, девушка заволновалась. Что-то пошло не так. Ведь в прошлый раз она почти мгновенно переместилась даже не успев осознать случившееся. В

следующую секунду раздался хлопок, и феронская студентка упала на траву, больно ударившись локтем.

— Эй, живая? — весело поинтересовался неунывающий зябл.