Наркобизнес в России

В восьмидесятых годах "отрава" из Афганистана шла через Ташкент. Узбеки контролировали опийную дорогу... В те годы но-настоящему организованная преступность существовала только в Средней Азии. Были тому свои исторические причины. Во-первых, вооруженная борьба с советской властью - басмачество продолжалась здесь до конца тридцатых годов. Во-вторых, с началом Отечественной войны сюда эвакуировались не только "цивильные" граждане, но и уголовники всех категорий. В-третьих, Средняя Азия использовалась как место для депортации многих малых народов: чеченцев, балкарцев, турок-месхетинцев, корейцев... Официально Средняя Азия значилась советской, красной, со всей положенной атрибутикой. На самом деле здесь был совсем другой мир.

Среднеазиатский криминалитет отличался от российского большей гибкостью, он куда быстрее воспринимал перемены в обществе. Здесь гораздо раньше, чем в России, поняли, что лучше покупать МВД, нежели противостоять ему. К восьмидесятым годам преступность Средней Азии четко структурировалась: воры в законе - авторитеты - смотрящие - исполнители. Воры имели выход на высшие политические и силовые структуры - кроме КГБ. Война в Афганистане открыла южные границы СССР. Среднеазиатская номенклатура через высших криминалов начала конвертировать советские деньги в иранское и индийское золото. Подступ к ворам был невозможен из-за того, что они опирались на свои кланы. Общение с ними шло через младших представителей клана - "братишек". И то, что такой серьезный человек, как Малик, удостоил меня своим вниманием, было прямо-таки сверхъестественной удачей. Отказываться от встречи с ним представлялось в высшей степени неразумным. Но от первого впечатления зависело очень многое...

САБЛЯ БУХАРСКОГО ЭМИРА

Гастролерами из России в Алматы была "выставлена" квартира одного старого генерала. Гастролеров повязали. В списке "выставленного" значилась сабля, принадлежавшая якобы бухарскому эмиру. Мой куратор придумал гениальный ход. Ведь до суда украденные вещи находятся в МВД. Вот он и приволок мне эту саблю и постарался "записать" кражу в мой актив. Я должен был подарить редкостное оружие Малику. Тем самым я подтверждал свою репутацию и оказывал уважение "аге". Накануне - 30 декабря - мой куратор представил меня моему связисту в Ташкенте, сотруднику узбекского КГБ. И вечером того же дня мы выехали на автобусе из Фрунзе. Утром были в Ташкенте. На вокзале меня встречали "братишки".

По обычаю на туй (свадьбу) собрались только мужчины - авторитеты и смотрящие, близкие клану Малика. Каждый поднес подарок-деньги, золото. Ну, а я приподнес саблю бухарского эмира. Малику сабля очень понравилась. Меня он представил как молодого, но "путевого" человека, что было равносильно приближению к клану.

После двухдневного праздника состоялась серьезная беседа. Малика интересовало мое мнение о криминальном мире Киргизии. Он предложил мне информировать его о всех новостях. До вокзала меня довезли его "братишки". А там меня взяли менты. При досмотре мне подсунули грамм опия. Это была обычная практика, но менты не стали брать с меня откупного, что очень и очень настораживало...

Меня закрыли в "отстойник" и "запустили под пресс". Вначале возник соблазн добиться встречи с моим здешним "контактом", "но уж больно назойливыми показались мне вопросы ментов. Оставалось только "лаять" ментов и дожидаться помощи. Трое суток без санкции прокурора меня "прессовали", как резинового, а я исправно "лаял ментов - козлов паскудных". Но не отпускала опасность, что меня допрессуют до того момента, когда никакая санкция прокурора ни мне, ни комулибо вообще не потребуется. Тем более, что менты были узбеки, а я - орус. Но трое суток кончились. И меня неожиданно "погнали". И не было уже сил удивляться весьма характерному обстоятельству: из "отстойника" меня радостно встречали "братишки" Малика. Неделю я потом отлеживался у одного из них. Однако выходило так, что я доказал, что во мне есть каторжанский дух. И домой меня отправили с почетом. С собой я увез полкило опия и приглашение приехать в марте на встречу мусульманского Нового года. О том, что мое возвращение контролировал мой "контакт" из узбекского КГБ, я узнал от встретившего меня в аэропорту куратора.

И СЕКСОТЫ ЛЮДИ

На спецквартире я сдал опий и начал письменно оформлять свое двухнедельное отсутствие. Для того чтобы вновь не разгонять дозу на игле, было решено, что я перехожу на азиатский способ употребления - через желудок. Мне были выданы; зарплата, опий и деньги для оперативной работы. Я должен был "греть" "путевых", находящихся в центральной лагерной больнице нашей республики. Куратор посоветовал не скупиться. У него был свой мент в этой зоне. Я уже многое понимал, тем более что сам в 1984 году еще в Альметьевске разработал систему контроля. Мент был сотрудником управления "В". Куратор вывез меня на встречу с ним. Я передал ему груз и маляву в тюремную больницу. В середине января я оказался дома...