Наркомы страха

Сам Ягода в марте 1938 года на процессе «по делу правотроцкистского антисоветского блока», глядя в глаза неизбежной смерти, так изложил свою биографию: «Я с 14 лет работал в подпольной типографии наборщиком… Нас было три брата. Один убит в Сормове во время восстания, другой расстрелян за восстание в полку во время войны. Я могу только позавидовать их смерти. 15-ти лет я был в боевой дружине во время Сормовского восстания. 16—17-ти лет я вступил в партию, об этом знает нижегородская организация. В 1911 году я был арестован и послан в ссылку. В 1913–1914 году вернулся в Петроград, работал на Путиловском заводе, в больничной кассе, вместе с Крестинским. Потом фронт, где я был ранен. Революция 1917 года застает меня в Петрограде, где я принимал активное участие, являюсь членом военной организации, формирую отряды Красной гвардии. 1918 год — Южный и Восточный фронт. 1919 год — ЧК…»

Генрих окончил 6 классов Симбирской гимназии, а затем экстерном — последний, 8-й класс в Нижнем Новгороде. Очевидно, средства отца позволяли ему пользоваться услугами домашних преподавателей и до поры до времени не работать. По окончании гимназии Ягода-младший стал учеником аптекаря. По данным Нижегородского охранного отделения, 16-летний Генрих в 1907 году примкнул к местной группе анархо-коммунистов. Он занялся добыванием взрывчатки (помогли познания в химии) и подготовкой налета на городской банк, впрочем так и не состоявшегося. Как утверждает Пудалов, Ягода был одним из ближайших соратников лидера анархо-коммунистов И. А. Чемборисова, по совместительству полицейского провокатора. Однако нет никаких данных о связях будущего шефа НКВД с охранным отделением. Только в одном документе Московского охранного отделения, датированном 28 апреля 1912 года, говорилось, что Ягода, встречавшийся с московскими анархо-коммунистами, «в 1908 году был заподозрен в сношениях с охранным отделением». Но никакого подтверждения этому в нижегородских архивах не найдено. Да и зачем местной охранке начинающий анархист, если сам глава нижегородских анархо-коммунистов Иван Алексеевич Чемборисов давно уже был у нее на содержании? Потому-то дальше разговоров дело у группы, в которую входил Ягода, не пошло.

Можно допустить его участие в Сормовском восстании. Человек, в 1907 году готовивший экспроприации, годом раньше вполне мог оказаться в рядах боевой дружины. Не исключено также, учитывая знакомство с Я. М. Свердловым (об этом речь впереди), что Генрих Ягода с самого начала своей революционной деятельности примыкал не только к анархо-коммунистам, но и к большевикам. В охранном отделении ведь этого вполне могли не знать. Во всяком случае, в РКП(б) партстаж Ягоде исчисляли с 1907 года.

Если не за каждым шагом, то по крайней мере за поездками Генриха Григорьевича следили зорко. 15 августа 1909 года он выехал из Нижнего с паспортом на имя Григория Петровича Кнышевского (евреям запрещалось проживание в столицах, и приходилось пользоваться подложными документами), и об этом заблаговременно поступило сообщение в Московское охранное отделение. В письме указывались приметы Ягоды: «Одет: белая рубашка с длинным белым галстуком, поверх сероватый пиджак, черные брюки, серая большая заклепка (очевидно, на галстуке. — Б. С.

), худощавый, среднего роста, сутуловат, лет двадцать, волосы длинные». Замечу, что одет наш герой довольно элегантно. Поэтому вряд ли основательны слухи, будто отец его был голь перекатная, «беднейший из бедных».

В тот раз переговоры Ягоды с московскими коллегами о получении порции «динамитного студня» для будущих экспроприаций закончились ничем. В конце концов полиции надоели частые отлучки Генриха Григорьевича в Белокаменную.