Народы и личности в истории. Том 1

Кто же он, Паскаль? Великий отпрыск Ренессанса? «Расин в прозе»? Французский Данте? Дитя Возрождения, овладевшее обширным научным багажом античности? Куда отнести его? К философам не пристало. Он, вроде, говорил, что «философия не стоит и часа труда». К писателям? Две его «писательские работы» («Мысли» и «Письма к провинциалу») не укладываются в прокрустово ложе традиционной литературы. Современники назовут его в будущем «французским Архимедом». Его универсальный гений влечет исследователей. Они слетались на Паскалево пламя, как мотыльки. До революции им восторгался Л. Толстой. О нем писали ученые М. Филиппов и А. Гуляев, Г. Стрельцова и Б. Тарасов. Поэтому мы и убеждены: пока существует мысль, «мудрец из Пор-Рояля» будет волновать умы и сердца. Хотя Паскаль и называл красноречие «живописанием мыслью», боюсь, наше красноречие слишком безыскусно, чтобы нарисовать его портрет. Когда-нибудь иные поколения воздадут должное этому философу, что видел далеко вперед – «чрез головы других людей и веков». В тайну антиномии Паскаля попытался проникнуть и известный русский ученый «серебряного века» Лев Шестов, этот странник, говоривший, что его «первым учителем философии был Шекспир». Он ощущал внутреннюю сопричастность с мыслителем, пытаясь ее выразить. Л. Шестов писал: «Вдохновляемый библейским откровением, Паскаль создает совершенно своеобразную «теорию познания», идущую вразрез с нашими представлением о существе истины. Первое основное предположение, или аксиома познания: истину, если ее показать, может увидеть всякий нормальный человек. Думаю, что во всей истории философии никто не дерзал провозглашать «принцип» более оскорбительный для нашего разума, и даже сам Паскаль не доходил до большего дерзновения – разве что когда он говорил о summum bonum философов и о лошадях, осуществивших идеал стоической добродетели. Основное условие возможности человеческого познания, повторю еще раз, ведь в том, что истина может быть воспринята всяким нормальным человеком».[418]

Этот апостол сомнения вполне отдает себе отчет в двойственности любых истин и явлений. «Все в этом мире отчасти истинно, отчасти ложно», – говорил он. Паскаль тем самым (задолго до А. Эйнштейна) дал формулу «теории относительности» в применении к миру человеческих страстей и эмоций.

Пор-Рояль.

Важную роль играла полемика Блеза Паскаля с иезуитами. Разбираться, вокруг чего тогда возник сыр-бор, вряд ли интересно. Если член Французской академии Шарль Перро только пожал плечами и, видимо, удивился глупости всей ученой братии, то нам и вовсе не стоит копаться в деталях. Однако громкие отклики, которые получили «Письма к провинциалу» Паскаля, имели смысл в контексте общей борьбы религий и идеологий. Как известно, не раз иезуиты пытались проникнуть в Россию, вмешивались в дела православной церкви и страны в целом. Несмотря на покровительство некоторых важных особ и даже императоров, они с 1606 по 1820 гг. пять раз изгонялись из России. Отношение русских к католицизму издавна было настороженным. Некий иностранец после высылки иезуитов из Москвы в XVII в. писал о царивших настроениях: «Трудно поверить, какое дурное мнение имеют здесь об этом обществе. Говорят, что иезуиты производят только смуты и беспорядки. Русские не желают иметь у себя таких Аргусов, которые притом еще вмешиваются во все дела». Бесспорно, последний момент имел самое существенное значение. В те времена и дурак понимал, что существует правило: «Чья церковь, того и власть». Так что и грубоватый ответ официальных властей в 1629 г. Людовику XIII, просившему разрешить соотечественникам на Руси иметь свое духовенство, следует воспринимать все-таки с некоторым пониманием: «Ксенжам, иезувитам и службе римской не быть, о том отказать накрепко». Память о Варфоломеевской ночи и роли в ней католиков и иезуитов была еще достаточно свежа в памяти европейцев. И даже А. В. Луначарский одобрил письма против иезуитов Паскаля («Lettres Provinciales»): «Это был до такой степени разрушительный поход на иезуитов, что в смысле логичности обвинительного акта это сочинение считается одной из самых блестящих книг в мировой литературе, хотя это и не беллетристическая книга». Паскаль – подлинное перо Пор-Рояля.