Народы и личности в истории. Том 1

Архитектор Клод-Никола Леду – удивительный прорыв даже не в XIX, а в XXI век. Он предвещает опыты конструктивистов ХХ столетия. Его работы напоминают космическую панораму. Сюда можно отнести «Дом садовника» в городе Шо, шар, поставленный прямо на землю, или «Дом директора источников», через который устремляется горный поток. Когда ему поручили спроектировать промышленный город Шо (у соляных рудников), он создал план идеального города, в котором нет места социальным конфликтам и несправедливостям. Здесь должны были сбыться мечты Руссо о естественном и свободном человеке. Первое место отведено не частным особнякам нуворишей и воров, тварей, живущих за счет народа, а общественным зданиям, вроде «Дома братства», «Дома добродетели», «Дома воспитания». Так будут говорить и якобинцы. Эти названия позже появятся в советской республике (и в послеельцинской, республиканской России). Гармония, справедливость и естественность – вот основные заповеди и критерии Леду. Искусство, считал он, должно быть высоко моральным. Неограниченные возможности приписывал он архитектуре: «Все ей подвластно – политика, нравы, законодательство, религия, правительство». Увы, многие его проекты так и остались на бумаге. Проект же под названием «Революция» осуществился.[513]

Ж.-Л. Давид. Портрет врача А. Леруа. 1783 г.

Ущербность и нелепость старой власти становилась все более очевидной многим во Франции. Несмотря на возрастающую роль знаний, на энергичную работу энциклопедистов, народ неграмотен. Среди просветителей нередки люди, которые, подобно Марешалю, все еще скептически, пренебрежительно относились к распространению наук и искусств. Хотя его резкая критика спеси ученых небезосновательна. Он писал: «Отец просвещения! Божественный разум! Бог всех наук! Соблаговоли устыдить гордыню ученых… Они сидят в своих академических креслах, как на судейских скамьях, и кажется, что они судьи Природы».[514] Чудовищная эксплуатация и ограбление народа всесильным правящим меньшинством приближало час возмездия. Le monde est plein de trompeurs et de trompes (франц. «Мир полон обманщиков и обманутых»). Во Франции в XVIII в. появляются люди типа аббата Дюбо, исповедующие античный принцип «меры во всем». Как мы увидим, чувство меры столь же неприемлемо для масс буржуа, воспитанных на безмерности их аппетитов и желаний, как скудная пища монаха-отшельника – для Пантагрюэля. Демокритов и сенек из них не вылепить!

Наивно полагать, что лишь просветителями или художниками движется история. Народу тогда было не до чтения книг и не до вернисажей. Когда огромные массы людей лишены культуры, знаний, важнейших и необходимых условий жизни, грядет революция. Уровень развития французского народа в те времена, в целом, крайне невысок. Крестьянской массе доступны лишь ничтожные крупицы знаний и культуры, печатного слова. Границы их духовной жизни ограничены. Об их культурном уровне частично позволяют судить следующие цифры: во Франции в конце XVII в. 21 процент населения могли поставить свою подпись под актом о заключении брака; а 100 лет спустя – уже 37 процентов. Яркие взлеты в литературе, философии, науке – удел привилегированных единиц. Люди народа, «животные духи», продолжают пребывать в нищете и невежестве. Что из того, если Европа и считала французов просвещенной нацией?! Общий уровень знаний трудового населения низок. В сельской местности Франции почти отсутствовали школы. В областях Овернь и Лимуазен на 20 деревень приходилась всего одна школа. Книга – редкий гость в крестьянских хижинах или рабочих лачугах. Поэтому когда Вольтера обвинили во вредном воздействии на умы простолюдинов, тот возразил: «Народ у нас не читает. Шесть дней он трудится, на седьмой идет в кабак». Увы, как скажет и Руссо в «Эмиле», «искусство образовывать людей», являющееся самым важным из всех, во Франции по-прежнему продолжает оставаться в небрежении.