Народы и личности в истории. Том 3

Власть назначила миллиардерами всех этих господ: Березовского, Гусинского, Мостового и т. д. и т. п. Но почему же только их? Прежде всего это сам г-н Ельцин, его «семья», все окружение от А до Я (Барсуков, Коржаков, Тарпищев, Грачев, Черномырдин, Сосковец, Кох, Лифшиц, Лужков, Шахрай, Шумейко, Филатов, Чубайс), многие тузы местных элит. Кого ни возьми – не ошибешься. Замазаны тысячи. Академик Д. С. Львов и группа экономистов подсчитали, что только за 5 лет правления правительства Черномырдина из страны неизвестно куда утекло 74 миллиарда долларов. Конечно же, такая бурная деятельность «заслуживает» Нобелевской премии. Правительственная верхушка растащила бешеные суммы. Потрясающе, но их просто списывали (реальная сумма – около 90 миллиардов доларов). При правительстве Примакова в карманы воров, олигархов утекло еще 13–16 миллиардов долларов. И во главе страны стояли Черномырдин, Чубайс, Березовский, Гусинский, Смоленский, Потанин, Авен, Алекперов, Черные. Они говорят: «Мы своих богатств уже не отдадим. Оставьте нам и нашим потомкам на веки вечные украденные у всех народов России сотни миллиардов долларов. Забудьте об этом на веки вечные». Ныне этих господ выбирают в парламент, награждают орденами и почетными званиями. За что?! За ту страшную разруху, за море нищеты, в которое они окунули всю Россию?! К несчастью, к власти в России в конце века пришло бессовестное, бездарное, дикое племя нуворишей. Немаловажные черты к портрету тех, кто правил Россией, добавили сделанные А. Коржаковым откровения в передаче «Герой дня без галстука» (30.10.99). С усмешкой он говорил, как Ельцин любил культивировать в себе жестокость ко всякой божьей твари, убивая по 30 зверей за день (утром, днем и вечером, как молитву). Их гнали егеря. Президент, оказывается, культивировал жестокость и жажду убийства. А верный опричник добивал искалеченное, израненное зверье! Но нынче он тоже «прозрел» (вместе с женой, которая «плакала от стыда за нашу страну», наблюдая за «показательными» выступлениями Ельцина в Германии, когда тот исполнял «Калинку-малинку», выступая в роли пьяного «дирижера»). Главный охранник «понял»: «Раньше мы с вами думали, что мы обманываем людей ради продолжения реформ, ради демократии… А нынче ясно, что все это вранье нужно лишь вашей семье да горстке людей, приватизировавших власть».[568] Палач и его подручный. Теперь вспоминает, как таскали деньги коробками на выборы Ельцина. И банкирам нравилось давать деньги под Ельцина, ибо они потом имели во стократ больше за счет льгот и откупов при нищей и голой России. Вспомнив фразу «Не так сидим», сказанную плебейским цицероном на заседании по случаю 2000-летия цивилизации в Кремле, скажу проще и яснее: «Не там сидят!»

Голодная Россия!

Видимо, это к их племени можно отнести слова Иисуса: «Все, сколько их ни проходило предо Мною, суть воры и разбойники». Но о них почему-то говорят неопределенно – «рыночники». Мы отнюдь не против рынка. «Рыночный день – это судный день для меновой ценности товаров», – заметил философ Э. Фромм.[569]

Помилуйте, но какой же это рынок, господа? Это грабеж среди бела дня. Вспомним вновь Кьеза. Он пишет, как состоялась встреча с четой демократов-реформаторов, принадлежавших к московской элите. Хозяин дома работал редактором радикал-демократического еженедельника. Госпожа недавно была принята на работу в банк. В стране идет бешеным темпом либерализация цен. Для наших народов, брошенных на произвол судьбы, это были «судные дни России»! Далее следует текст Кьезы: «Не успел я закончить свой рассказ, как раздалась раздраженная реплика гостьи: «Мы не можем жалеть этих людей, – воскликнула она, – если хотим, наконец, иметь в России рынок. Они никогда к нему не приспособятся. Надо отдавать себе отчет в том, что вымрут по крайней мере тридцать миллионов человек, и ничего с этим поделать нельзя. Или так, или мы по-прежнему будем далеки от цивилизации!» И тут разгоряченная дама стала рассказывать, что теперь она, наконец, получила возможность ездить в Париж, присутствовать на демонстрациях мод, делать покупки в Лондоне и Риме, отдыхать у моря в Марбелле. Можно ли требовать, чтобы она от всего этого отказалась? И ради чего? Ради какого-то литра молока для старухи, которой все равно суждено быть проглоченной историей, рынком?! «Признаюсь, что у меня просто челюсть отвисла… Меня словно носом ткнули в классический пассаж о первичном накоплении в экономике капитализма, о чем говорится у Рикардо и Маркса. Помню, я попытался ей возразить: «Но, дорогая, может вы объясните мне тогда разницу между вашим образом мышления и образом мышления Сталина? Ведь он тоже, вероятно, считал, что смерть тридцати миллионов человек необходима для построения коммунизма. Вы полагаете, что столько же народу должно погибнуть во имя построения рынка?» На этой моей реплике наша дружба закончилась, и обед застрял в горле не только у меня, но, думается, и у моих гостей, которые, разъезжая по Парижам, и поныне продолжают считать себя очень демократичными».[570]