Нарушаю все правила

– Отлично. Тогда сперва разверни машину в обратную сторону, чтобы перед тобой на всякий случай было достаточно пространства.

Ее ладони скользнули по окружности руля – толстого и надежного, обтянутого мягкой, шелковистой кожей. Вплоть до настоящего момента – когда каждая ее клеточка была на пределе возбуждения, а сидевший рядом офицер Сексуальные-Губы, можно сказать, ведрами выплескивал феромоны, – Би никогда не замечала, как фаллически ощущается скользящее в ее сведенных пальцах рулевое колесо.

К счастью, дым уже рассеялся, и Би смогла воткнуть первую передачу и последовать рекомендации Купера. Не прошло и минуты, как они стояли неподвижно на парковке, развернувшись в противоположную сторону. На несколько мгновений она прибавила оборотов двигателю – просто удовольствия ради, – и от его отозвавшегося в ответ рева почувствовала, как восхитительно напряглись с внутренней стороны бедра.

И затвердели соски.

– Ты готова?

Голос его был низким и тяжелым, и Би была больше чем уверена, что спрашивает он не только об отжиге покрышек. Однако сейчас она сосредоточилась исключительно на них. Когда она еще несколько раз втопила педаль газа, у нее были лишь асфальт впереди, неистовый пульс и сопротивление легких.

Когда же она как следует припечатала ногой тормоз, машина взревела, точно «Боинг-737», и Би почувствовала внутри такую мощную, все сметающую волну вожделения, и восторга, и предвкушения, что напряглась, казалось, каждая клеточка ее живота.

– Вот так, – произнес Остин. – Молодец.

Комплимент он произнес ей на ухо шепотом. Или, может быть, не шепотом – но Би едва его расслышала сквозь гулкий пульс в ушах. Лицо у нее горело, дыхание сделалось частым и хриплым. Колеса между тем бешено вращались, завизжали трущиеся об асфальт шины, и в заднем окне показались клубы дыма.

У нее получилось! Она смогла удерживать на месте этого капризного, визжащего, извергающего искры и дым зверя, который, скалясь и рыча, пытался вырваться на волю. Причем делала это собственными руками, ногами и еще своим чертовым сознанием. Никогда в жизни Би еще не была настолько перепугана и так сильно возбуждена!

– Отлично, – произнес Остин, и Би едва расслышала его между ударами пульса. – А теперь отпускай понемногу, но держи под контролем.

Би сделала так, как было сказано. Машина на миг бешено вильнула задом, визжа и требуя, чтобы ее отпустили, однако Би сразу вернула ее на прежнюю линию. Костяшки пальцев, стиснувших руль, побелели, вокруг БМВ заклубился густой белесый дым. Она дала автомобилю проехать метров десять, крепко держа своего зверя на привязи, после чего резко вдавила тормоз.

Би перевела рычаг передач в нейтральный режим, протяжно выдохнула, расслабив наконец натянутые словно тетива мышцы и откинулась на спинку сиденья.

В салоне наступила тишина.

– Ох-хре-неть! – прошептала она, поднимая перед собой дрожащие кисти рук и тупо глядя на них, ощущая сплошной, реверберирующий по всему телу гул.

Купер от души расхохотался:

– Класс! Ты это сделала!

Би повернула к нему голову и напряженно посмотрела ему в глаза:

– Правда, что ли? У меня получилось? – И тоже залилась смехом. Прижимая ладони к груди, она закатывалась так, как не хохотала уже много лет.

– Да ты прямо профи! – сказал Остин, когда приступ смеха немного отпустил.

– Это потому, что у меня хороший учитель.

Он пожал плечами, изображая на лице недоумение.

– Ну… я как-то не люблю бахвалиться.

Би вскинула брови – которые уже больше месяца не подвергались никакой коррекции и соблазнительными точно не выглядели.

– И все же бахвалишься.

– Ну, я считаю, любой, кто способен заставить тебя так полыхать от возбуждения, заслужил свою минуту славы.

Би даже не требовалось глядеть на себя в зеркало – она и так чувствовала, что у нее горит лицо. Она чувствовала себя сейчас какой-то… безумно одичалой. Да и выглядела, несомненно, так же.

– Это не возбуждение. Это ужас. – Поразительно, какая тесная между ними связь!

Снова хохотнув, Остин добавил:

– Классные ощущения, правда?

Это было потрясающе! Самое лучшее, что ей доводилось когда-либо делать… по крайней мере в одежде! Вся эта безрассудность, жизнь на лезвии ножа – все это было чрезвычайно возбуждающе и восхитительно щекотало нервы. Каждая клеточка ее тела гудела от удовлетворения! Не так ли чувствовала себя ее мама на пике очередного творческого исступления, когда переставала есть, и пить, и спать – и тем не менее словно светилась изнутри?

И почему, черт побери, одно предвкушение этого состояния не вызывало в ней панического страха?

Господи… а сама-то она сейчас чем занимается? Сидит здесь и за здорово живешь отжигает резину на баснословно дорогом автомобиле на пару с парнем – офицером полиции, между прочим, – который младше ее на десять лет, и занимается этим не где-нибудь, а в самой что ни на есть дальней глухомани.

А может, она и впрямь такая же, как ее мать? Как нередко говаривала бабушка.