Нас было трое

— У меня дочь. Если я сяду, кто позаботится о ней?

— Нам нужно подумать о том, что тебе делать дальше. — Говорю, направляясь к двери.

— Элли!

— Нет. Я не могу. Не хочу разговаривать. Тебе нужно отдохнуть, поспи. Поговорим завтра.

— Пожалуйста…

— Майки ушел, сказав, что нужно раздобыть какие-то медикаменты, а я даже не знаю, где он их возьмет. Разве что у Лилиан… Я… я…

— Элли… — с мольбой в голосе.

— Прости, Джимми. — Боюсь разреветься при нем. — Прости, не сейчас.

И я убегаю, так и не признавшись, что его слова буквально вывернули меня наизнанку.

Джеймс

Последние трое суток дались мне непросто. Я чувствовал себя старой развалиной, и каждое движение давалось с огромным трудом. Но рана затягивалась, и сегодня мне уже стало намного легче. Даже поел сидя и после обеда принял душ — если только попытку намочить по очереди отдельные части тела можно назвать принятием душа.

Майкл очень тяжело воспринял мою исповедь.

Мы проговорили с ним всю ночь, но так и не пришли к общему мнению. Он уговаривал меня сдаться и угрожал, что повинится в убийстве Бобби перед властями, а я давил на его чувство вины и убеждал в том, что он мне обязан. Мне не терпелось отомстить Чарли. Убить его точно так же, как мы убили его брата. Или хотя бы лишить его всего, что ему дорого в отместку за то, что он лишил меня всего.

Но друг предлагал подождать, пока мне не станет легче. Надеялся, что я передумаю по поводу мести. Или просто боялся. Не хотел ввязываться в грязную историю — он ведь только женился, примерил халатик врача, (или что у них там у врачей), строил грандиозные планы. В душе я сердился на него. И завидовал. Но не говорил об этом, потому что Майкл спас мне жизнь.

А Элли все это время ухаживала за мной. Она не говорила ни слова, будто обиделась. Ей было на что обижаться, но мне казалось невыносимым ее молчание. Лучше бы орала, лучше бы обвиняла в том, что испортил ей жизнь, что сделал больно. Но она не проронила ни звука, даже обрабатывая мои раны. Даже глядя в глаза, Элли продолжала молчать. Поэтому все это время я ждал, когда Майки уйдет, чтобы вывести ее на разговор.

Хлопает дверь. Слышу ее шаги в гостиной. Она проходит мимо моей комнаты. Ступает осторожно, боясь разбудить меня, или просто хочет, чтобы ее не услышали. Сажусь повыше и прочищаю горло.

— Элли, — зову, когда шаги вдруг стихают. Кажется, слышно, как она дышит, но войти не решается. Поэтому снова зову: — Элли!

— Что-то случилось? — Дверь открывается, и на пороге появляется она.

Во взгляде тревога — похоже, правда, испугалась, что со мной что-то могло стрястись.

— Иди сюда. — Прошу.

— Снова болит? — Спрашивает, но с места не двигается.

Неужели, думает, что могу ее укусить?

— Подойди, пожалуйста. — Тяну руку. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Хм. Ладно.

Входит, делает несколько шагов и останавливается.

— Сядь, пожалуйста. — Кладу ладонь на постель рядом с собой.

Элли оглядывает меня и впивается взглядом в мою руку. Затем, будто решившись на какое-то испытание, она приближается и неохотно садится. Ее карие глаза полны беспокойства, рот напряжен, плечи подрагивают.

— Я просто хотел посмотреть на тебя. Может, в последний раз. Вот так, без посторонних. Чтобы никто не мешал мне быть беспомощным под твоим взглядом.

— Зачем ты так, Джимми? — Она опускает глаза и начинает разглаживать простынь. — Ты ведешь себя, будто ничего не изменилось. Не изменилось всё.

— Но мои чувства никуда не делись!

Элли вздрагивает. Я вижу, как высоко вздымается ее грудь, и мне до остервенения хочется прижать ее к себе, наплевав на обстоятельства и дружбу.

— Это не важно. — В сдавленном голосе чувствуется сожаление.

Ей не все равно. Она явно борется с чувствами.

— Почему ты так думаешь? — Легонько касаюсь ее руки. — Тебе так сильно хочется поставить на нас крест? Сделать вид, что ты ничего ко мне не чувствуешь?

Она поднимает на меня взгляд. Ее лицо захлопывается, как дверь. Элли в ужасе.

— Ничего не выйдет. — Шумно выдыхает. — Я замужем, Джимми. Замужем, понимаешь? Для тебя хоть что-то значит это слово, скажи?

Облизываю пересохшие губы.

— А если это все неправильно? Вдруг это все ошибка? Вся жизнь — ошибка. — Не хочу сдаваться я.

— Нет. — Выпаливает.

— А если я не хочу мириться с тем, что мы не вместе?

Ее глаза беспокойно мечутся, перемещаясь с моего лица на мою же голую грудь, а затем вонзаются в пол.

— Наше время ушло, Джимми. — Она хватает ртом воздух. — Я не смогу предать его, потому что хочу тебя. А я просто хочу. Вряд ли это что-то большее, чем просто ностальгия, привязанность или влюбленность. — Пожимает плечами. — Это… это что-то дикое, не похожее на то, что у нас с Майклом, и уж точно это не истинная любовь. Прости.

— Неправда.

Элли, наконец-то, поднимает на меня взгляд. В ее лице столько нежности, что у меня тают кости.