Нас называли ночными ведьмами. Так воевал женский 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков

…Полетов нет: еще не подвезли бомбы. Наземный эшелон в пути, поэтому летчикам самим приходится дежурить у самолетов. Над площадкой, где рассредоточены наши По-2, висит луна. Поле, покрытое свежим, недавно выпавшим снегом, залито бледно-голубым светом.

Сразу же за нашими самолетами стоят самолеты «братцев», которые тоже прилетели сюда, за Терек. Я медленно хожу вдоль самолетов, мягко ступая унтами по снегу. Вместе со мной движется моя тень. Она совсем короткая: месяц высоко, почти над головой. Я стараюсь наступить на нее, но она ускользает все вперед, вперед…

Саша Громов тоже дежурит сегодня. Мы с ним виделись вечером в столовой. Я знаю — он придет ко мне. И, улыбаясь неизвестно чему, я снова охочусь за собственной тенью… Вскоре он приходит, большой, похожий на медведя, в комбинезоне с широким меховым воротником и в мохнатых унтах.

— Давай дежурить вместе.

Я рада ему. Мы идем рядом: теперь по снегу скользят две тени — одна короче, другая подлиннее. Возле моего самолета останавливаемся.

Тихо. Поблескивает обшивка крыла. Накрытый чехлом мотор и лопасти пропеллера, торчащие в стороны, кажутся огромной птицей, которая приготовилась взлететь. Сегодня тишина особенная. Немцы бегут, и у меня такое ощущение, будто на время раздвинулись тучи войны и стал виден светлый кусочек мира…

Мы стоим, облокотившись на крыло. Говорить не хочется. Я чувствую на спине тяжесть Сашиной руки и даже через меховой комбинезон ощущаю ее тепло. Нам обоим хорошо. И нет никакой войны.

Внезапно воздух сотрясает взрыв. Мы гадаем, что бы это могло быть. Но все опять спокойно, и мы забываем о взрыве. Проходит час, и еще один. Луна за это время опустилась ниже, тени стали длиннее, подморозило. Вдали раздались голоса: это идут нас сменить…

* * *

Вспоминает Марина Чечнева:

«Мы перелетали с места на место, догоняя отступавшего противника. В январе и феврале туманы и снегопады затрудняли нашу работу. Часами мы просиживали на аэродромах в ожидании погоды.

В станице Екатериноградской нас настигла страшная весть: погибла Раскова. Мы помнили ее, всегда ждали, что она как-нибудь однажды прилетит к нам в полк, и мы будем рассказывать ей о том, как жили и как воевали, выпестованные ею. Теперь же в газете ее портрет: красивое жизнерадостное лицо в траурной рамке.

8 февраля 1943 года над станицей Челбасской висели черно-серые тучи, ветер метался по аэродрому, парусами надувая чехлы для моторов. Мы ждали прояснения погоды.

Начальник штаба Ракобольская появилась около самолетов незаметно. Увидели ее, когда она необычным, взволнованным голосом объявила общее построение. Мы встревожились, хотя вины за собой не знали. От штаба в нашу сторону шли человек десять офицеров-мужчин, среди них командир дивизии генерал-майор Попов. Когда капитан Ракобольская доложила ему, он вышел вперед. Ветер рвал из его рук лист бумаги. Мы смотрели на этот листок и ждали основательного разноса.

Окинув строй взглядом, генерал громко начал читать. Указом Президиума Верховного Совета СССР нам присваивалось звание гвардейцев, отныне мы становились 46-м гвардейским полком. Никогда еще мы не кричали «Ура» с таким восторгом. Еще бы! Ведь мы первые в дивизии, — да и не только в дивизии, — первые в 4-й Воздушной армии стали гвардейской частью! Сбылось сказанное нашей незабвенной Мариной Расковой: «Я верю, мои скромные ночники, вы будете гвардейцами»».

* * *