Нас не разлучить

Под лучами солнца, струящимися в окно машины, его черные волосы лоснились, словно отполированные, и Памеле неудержимо захотелось погладить их, провести по ним рукой и почувствовать под пальцами их нежный шелк. Его сильные, покрытые ровным загаром руки контрастировали с белизной футболки. Затаив дыхание, Памела проследила за игрой мышц под тонкой тканью его футболки, когда он положил руки на руль.

— По предсказаниям синоптиков, в полдень будет еще жарче, — спокойно проговорил он. — Думаю, тебе не помешает снять жакет.

Памела уже успела мысленно проклясть жару и правила делового этикета, вынуждающие ее носить строгую, неудобную одежду. По сравнению с легкой одеждой Даниэла ее коралловый костюм с красной блузкой под ним выглядел тяжеловесно, напыщенно и формально. Более того, в такую жару он был подобен орудию пытки.

Извиваясь в кресле машины как змея, Памела принялась стаскивать с себя жакет. Она делала это так неуклюже, что Даниэл, наблюдая за ней, улыбнулся. Когда он заметил, что обе ее руки застряли в рукавах позади нее и она не может пошевельнуться, его улыбка превратилась в едкую усмешку.

— Ну что ты сидишь и усмехаешься как дурак? — От жары и неловкости она начинала раздражаться. — Мог бы, в конце концов, помочь мне!

— Могла бы попросить. — В его тоне слышался скрытый смех.

Он наклонился к ней и, осторожно потянув за рукава, снял с нее жакет, отряхнул и аккуратно повесил на спинку ее кресла.

— Спасибо, — холодно поблагодарила она и поправила растрепавшиеся волосы. — Как я ненавижу носить такие вещи. Мне придется весь день таскать этот дурацкий жакет за собой.

— Не волнуйся, к вечеру ты будешь рада снова надеть его. — Даниэл отклонился на спинку кресла и повернул ключ зажигания. — Если прогноз погоды окажется верным, то к вечеру разразится довольно сильная гроза.

От его последних слов Памела побледнела. Это не ускользнуло от его внимания.

— Что случилось? Ты что, боишься грома?

Нет, она боится не грома. Ей страшны те воспоминания, которые нахлынут на нее вместе с раскатами в небесах. Даже теперь, когда жарко печет солнце и воздух настолько неподвижен, что и листок не шелохнется, от этих воспоминаний ей стало дурно. И оттого, что она сидит теперь рядом с ним, чувствует его тепло, его особенный, неповторимый, слегка терпковатый запах, ей делается еще хуже.

— Я не люблю грозу, — сдержанно сказала она. — В детстве я обожала эти буйные страсти природы, но, когда становишься старше, начинаешь понимать, сколько бедствий они приносят.

— Когда становишься старше! — насмешливо передразнил он и завел машину. — Слушайте, что говорит вам бабушка! Лично я обожаю грозу. Пусть сверкает и гремит, сколько угодно. Я наслаждаюсь этим.

Не сомневаюсь, мрачно подумала Памела. В этом мужчине всегда было что-то дикое, необузданное. Он умел пребывать в гармонии со стихийными силами природы. Казалось, что стихия была ему по природе гораздо ближе, чем ограничения цивилизованной жизни. Это стихия управляла его железной силой воли, его жестокой решимостью и той жаждой, которая, по его же словам, вела его вперед, не давая остановиться на достигнутом. Еще в юности он заявил, что ему тесно в Гринфорде, что его ждут большие дела и блестящее будущее.

— Что ж, мы и раньше часто расходились во взглядах. Придется в очередной раз согласиться с тем, что мы разные люди.

— Что правда, то правда, — подтвердил Данная, выруливая на дорогу, ведущую за город. — Ты предпочитала итальянскую кухню, а я китайскую. Я любил плавание, а ты ненавидела мочить волосы. Ты могла часами сидеть за длиннейшим романом, а я…

— А ты уже через десять минут сгорал от нетерпения и хотел как можно скорее уложить меня в постель, — добавила она, но ее голос сорвался, и она закончила фразу низким, дрожащим шепотом: — Разве ты не помнишь?

— Помню. Конечно, помню. — Он бросил на нее странный взгляд, но тут же снова перевел его на дорогу. — Тебя невозможно забыть.

Ему хочется забыть ее, но он не может…

— И что бы это значило? — спросила она с горечью.

— А то, что ты одно из самых противоречивых, странных существ, которых мне когда-либо приходилось встречать. Что бы я ни собрался сделать, ты всегда норовила сделать наоборот. Мы были поистине в согласии друг с другом только в постели. Это было единственное время, когда ты не перечила мне.

— А вот и неправда!

Мысль о том, что она переживала, когда занималась с этим мужчиной любовью, пронзила ее словно электрический заряд. Нет, только не это! Нужно немедленно изгнать эту мысль из головы!

— А что ты скажешь о том времени, когда мы вместе ходили на озеро? Мы оба наслаждались этой прогулкой. И когда мы пошли на балет? Разве тебе не понравился спектакль?

Его рот скептически искривился, и Памела засомневалась в правоте своих утверждений.

— Я притворялся, что получаю удовольствие, чтобы угодить тебе… Ой, прошу тебя, не нужно так смотреть на меня! Уверен, что и ты не раз делала вид, что счастлива, тогда как…

— Никогда! Я никогда не делала этого!