Нас украли. История преступлений

— Да фальшивка этот паспорт. Серцова Мария умерла три года назад. У паспортистки все данные имеются. Выведем тебя под мышки, детей заберем. По ним давно детприемник плачет, бегают тут. Вещи вынесут во двор. И сюда сразу въезжают очередники с мебелью.

— Мы с Серцовым выполняли в Хандии свою миссию в виде семейной пары, понятно? Органы госбезопасности, понятно? Я лейтенант КГБ!

Мент поджал губы и покачал головой с насмешкой.

Алина спокойно продолжала:

— Они с Машей даже для этого поженились, хотя у него была другая женщина. Родился ребенок прямо за неделю до отъезда, но Маша умерла родами. Мы с ней лежали рядом в роддоме и подружились. Моего жениха увезли родители в Грузию. И в роддоме я лежала без мужа, но с ребенком. А то дело, к которому Серцов и Маша готовились целый год, важное дело иностранного отдела КГБ, оказалось под угрозой. И вот они после смерти Маши нашли в роддоме меня, я тогда решила отказаться от ребенка, у меня ни дома, ни семьи, ни денег, студентка из общаги, и я согласилась ехать в Хандию.

— Слушай, — значительно произнес мент, прерывая эту ненужную дребедень.

— Это ты слушай. И мы сразу уехали с сыном Маши и Серцова, я его кормила, три года растила. Но приехал капитан Березин из КГБ, и он подключил меня к разведработе. У меня же пять языков и попутно я там выучила ханди и ирду. Серцов ничего об этом не должен был знать. Я дублировала все его сведения и отправляла, у меня был мой связник, а Серцов посылал своими каналами. Свою халтуру. Его задача была заработать. А я дублировала все данные, честно на органы трудилась. Потом он поехал сопровождать два сухогруза с медным ломом, и эти оба сухогруза якобы потерпели крушение. Были заплачены огромные суммы за страховку. Ллойд, слышал такое? (Мент поднял бровь и кивнул, идиот.)Мне пришлось уехать из Хандии с ребенком. Я с багажом взяла такси до Сходни, а там дом мой оказался продан. Я попросилась переночевать к однокласснице, она меня отвела в какой-то дом, меня сонную хотели убить, я очнулась, ребенок плачет, на голове рана, багажа нет, хорошо я по привычке спрятала документы на себе. Мне уже в Хандию прислали по связи, что присвоили лейтенанта.

И вот тут наступил коронный момент: Алина вынула из сумки и показала менту красную обложку корочек с надписью «КГБ», удостоверение Тамары Геннадиевны. Он было протянул ручонку, но Алина сказала:

— Не вам это досматривать, вы что, не в курсе? А майору Березину я еще не докладывала о своем приезде. Надо звонить ему в Хандию. Но квартира принадлежит, по документам КГБ, мне и моему сыну. А ребенок, который тут жил с рождения и прописан как сын Марии и Серцова, он тоже владелец квартиры. Почему тут еще один ребенок, я не в курсе, но я его ни в какой детский дом не отдам. Все понятно? Буду звонить майору Березину. Я лейтенант КГБ. В случае чего, будете тут проявлять инициативу, вас снимут. Квартира ваша уйдет, вас под суд за превышение полномочий, ясно?

Уже в середине этого доклада мент начал жаться, смотреть на часы, оглядываться, несколько раз он поднимал руку, как бы успокаивая Алину, и к концу уменьшился, кивнул несколько раз, показывая, что все путем, не волнуйся, лейтенант, и слинял.

48. Жизнь после жизни

Тем не менее, надо было ехать в университет с собственным паспортом, там устраивать дела с пропущенными за четвертый и пятый курс сессиями, потом сдавать госы (государственные экзамены), а пока устраиваться на какую-то работу.

Маленький найденыш сначала страшно плакал на даче по ночам, называл Алину тетей и спрашивал «Где мама», а потом, подражая старому Сереже, начал звать ее мамой.

Это вошло в употребление в семье (куда входили Граф и Ланочка, само собой), «Сережа старый» и «Сережа новенький», или, попросту, старый и новенький.

Потом новый Сережа как-то сам собой стал Ося.

Алина по возвращении обнаружила по соседству детсадик и пошла туда нянечкой, туда же пристроила обоих Сереж, такое было у нее условие, а почему она могла предъявлять условия — вскоре она начала преподавать английский язык.

Она оказалась полезной, нянечка с двумя языками.

Мальчики оба ее называли мамой, оба Сережи Серцовы, и в их метриках, в обеих, мама была Мария, а папа Сергей.

Да неважно, директорше нужны были деньги и нянечка, а при такой техничке (в ее устах название должности Алины) садик осаждали родители, дети читали английские стихи (по пятницам пели французские песенки).

Детсад стал платный. А потом и недешевый.

А потом его приватизировали и сдали под стоматологическую клинику.

Тогда многие детские сады закрывались, деторождение в стране резко снизилось, матерям выдавали раз в месяц сумму, достаточную для одного похода в продмаг (много времени спустя наши власти, когда ситуация стала страшной — страна теряла в год несколько миллионов человек, и это в мирное время, — власти опомнились и ввели материнский капитал, чтобы спасти положение).

Алина долго не могла найти работу.

Поиски денег в чужой квартире ни к чему не привели, и, чтобы как-то всем прокормиться, пришлось начать продавать собрания сочинений.