Наш агент в Риме пропал

«Если бы это была другая группа людей, — объяснил я, — или какое-то другое место с меньшей толпой и меньшим количеством полиции, чем в Риме, я мог бы просто пойти туда и расколоть несколько голов. Пока я не услышал правду.

— Но если вы сейчас расколете несколько голов и заставите Пьеро задавать какие-то вопросы в сенате, будет много неприятных ситуаций для его превосходительства, нашего посла, и для вас самих, прежде чем эта пьянка кончится. Ситуации, когда ЦРУ а также АХ больше не смогут тебя терпеть, — закончил за меня Хайман. — Так что же я делаю, кроме как познакомлю тебя с Корой? «Назовите своих людей по именам в этом списке», — сказал я, протягивая ему напечатанный список имен коллег-инвесторов, который мне дали на встрече за обедом. «Особое внимание к связям Мэллори. Он известный режиссер, но он проложил себе путь из страны неизведанного. Начинал в студии в качестве подручного, прошел путь через свое техническое мастерство в кино, и на этом пути было несколько сомнительных моментов. Это займет вас на сегодня. Если что-то еще случится, я постучу в твою дверь. В противном случае увидимся завтра утром в то же время. Хайман выскочил из ночной рубашки, надел джинсы и линялую водолазку, сандалии и медальон, сделанный из старого креста СС.

— Извините за беспорядок, — без надобности сказал он. — Но это всего лишь мой рабочий костюм.

Он вывел меня на улицу. Мы пересекли дорогу и вышли на узкую улочку возле площади Санта-Мария. Еще одно старое здание и этаж на втором этаже.

Кора открыла нам дверь. Маленькая смуглая девочка с бледным лицом; не гламурное, но угрюмое лицо на хорошем теле, скрытом в ярких, модных брюках и широком шерстяном свитере. Через ее плечо я взглянул на прокуренную комнату, в которой пахло затхлым ладаном и гашишем. Пространство, которое когда-то было устроено как уютное и веселое место с красочными плакатами и разбросанными подушками, но из-за отсутствия самоотверженности и денег, наоборот, резко опустилось и теперь превратилось в маленькую мышиную нору. Другая маленькая мышка, несколько пухленькая черная девочка, лежала, не обращая внимания на беспорядок, и спала на раскладушке, под полуукрытым индийским покрывалом.

— Могу я получить от вас чашку кофе? — спросила Кора у Хаймана, даже не взглянув на меня.

'Конечно. Пойдемте. Это Джерри Карр. Кора, Джерри.

— Привет, — сказала она без энтузиазма. Мы спустились по лестнице. Снаружи мы подошли к эспрессо-бару на углу и сели за столик. Затем она спросила: «Ты… ты был другом Клема?»

«Кливленд». Я порылся в памяти в поисках биографии Клема. «Мы росли вместе. Он никак не мог решить, стать ли ему актером или писателем. У меня была возможность побывать в Риме, так что я решил поискать его. Но потом я услышал..."

— Здесь он тоже не смог этого решить, — сказала Кора. Официант принес ей дымящийся двойной эспрессо, и после первого глотка на бледное лицо вернулась какая то жизнь. «Бедный Клем. У него была работа по записи английских текстов, и он подумал, что мог бы работать в американской газете. Но эта работа всегда была завтра или на следующей неделе. Он жил недалеко отсюда, и я переехала к нему. Два месяца спустя... Бвам! Кто-то убивает его и швыряет в воду. Я совсем не в себе. Блин!'

— Христос, — сказал я. "Клем никогда не казался..."

— Ты что, какая-то религиозная какашка?.

Не будучи религиозным ублюдком или убежденным богохульником, я стиснул зубы и стал ждать. Я бы не стал настраивать Кору против себя, но не раньше, чем у меня будет хоть какая-то информация.

— Извините, — сказал я, — но я имею в виду, что Клем был не из тех парней, которые превращает кого то во врагов. На самом деле у него вообще не было врагов».

— Это не так, — уверенно сказала Кора. Она нахмурилась. «Я имею в виду, что он был каким-то неряхой. Я признаю это, но он был милым неряхой. Мы также неплохо ладили, и у меня не было ни одного чрезмерно ревнивого любовника-латиноамериканца».

Ее надутые детские губы были сжаты в натянутой линии самоконтроля. «Нам нравились одни и те же вещи. И не только поверхностно. Клем был полон мистики, и мне это нравилось. Таро, Ицзин, трансцендентальная медитация. Юнг.

Мои уши навострились. 'Что вы сказали?'

— Юнг, — повторила она. «Для Клема Фрейд был не чем иным, как старым викторианским неврологом для переутомленных венских тетушек. Но, по его словам, Юнг был на правильном пути с этим коллективным подсознанием и его универсальными мифами, знаете ли».

— Я этого не знал, — сказал я. «Должно быть, началось после Кливленда». 'Не знать этого.' Кора снова стала сварливой, но я продолжал настаивать на том, что могло быть настоящей зацепкой.

«Вы помните что-нибудь, что он говорил о Юнге?» - «Просто эти психиатры не понимали его в эти дни», — сказала она. — Юнга, а не Клема. У него также было имя для тех наблюдателей за душами. Он называла их Юнгами.

"Что он имел в виду под этим?" Я попросил.