Наш Артем

Постоянный фельетонист «Южного края» Василий Иванов, оговорив еще раз, что газета выходит без предварительной цензуры, живописует эпизоды своих встреч с цензорами. Так, однажды он приехал к цензору для объяснений в связи с тем, что из его статьи была выброшена добрая половина текста.

Доведя цензора «до состояния запальчивости и раздражения», Иванов услышал от него такую тираду:

— Да! Вам хорошо рассуждать. Вы написали себе и сдали. А здесь вот целых пять газет извольте за ночь прочитать от доски до доски! Время ли тут разбирать, что цензурно и что нецензурно?!

«Анонс! В Харьков приезжают господа Шаляпин и Собинов. В оперном театре состоится ряд спектаклей с их участием. Начнутся они 25 апреля оперой «Фауст».

К открытию продажи билетов прибыл харьковский полицмейстер Бессонов и обеспечил порядок».

«Дивная погода стоит все пасхальные дни. Распускаются почки на деревьях, везде появляется изумрудная трава…»

«В пятницу у Шаляпина была депутация харьковских рабочих, просившая его дать доступный для них концерт. Артист охотно согласился исполнить просьбу рабочих, и в субботу 30 апреля, в 5 часов вечера, в Народном доме состоится концерт специально для рабочих за небольшую плату. Вся сумма от проданных билетов пойдет для помощи неимущим пролетариям и их семьям. Билеты на все места будут вручены самим рабочим-распорядителям, чтобы предупредить этим барышничество. Концерт с участием Шаляпина продлится не более 1,5 часа, так как спектакль 30 апреля в оперном театре состоится, как объявлено».

Вот и не напрасно он читал газету. Артем оглядел собравшихся товарищей.

— А что, если мы после концерта Шаляпина устроим митинг в Народном доме!

Идею поддержали, Артему поручили выступить на митинге.

На концерт Шаляпина пришли не только рабочие, коренные обитатели заводского района, приехали гости из нагорной, буржуазной части города. Все проходы были забиты людьми. Ввиду чрезвычайного положения накануне Первого мая прибыл и крупный наряд полиции.

Федор Иванович своим густым, бархатным басом приветствовал слушателей и попросил передать привет отсутствующим товарищам.

А потом Шаляпин запел: «Старый капрал» Даргомыжского, «Ночной смотр» Глинки, «Три дороги», «Как король шел на войну» Кенемана.

Аплодисменты сотрясали своды Народного дома. Публика неистовствовала. Шаляпину был преподнесен огромный лавровый венок, на лентах его было начертано: «Другу Народного дома».

Когда овации поутихли, Шаляпин сказал:

— А теперь почитаю вам, потому что устал.

Шаляпин читал стихи Скитальца «Хор певчих», «Колокольчики-бубенчики звенят», «Узник», «Кузнец». Каждое слово из уст Федора Ивановича доходило до сердец слушателей.

— Теперь опять можно спеть, — сказал Шаляпин просто, будто бы он не выступает в огромном зале, а поет в доме своих близких друзей.

Он пел «Вдоль по Питерской…», балладу Мусоргского «Забытый»…

— Пора и о веселом вспомнить, — обратился артист к публике. И в зале зазвучали «Блоха», «Тройка», «Клевета», «Возвратился ночью мельник…»

Чувствовалось, что Шаляпин очень устал, но публика не отпускала артиста.

Апофеозом концерта было исполнение «Дубинушки».

Сотни людей на галерке и на балконе скандировали:

— Просим «Дубинушку», спойте «Дубинушку»!

Шаляпин поклонился, подошел поближе к рампе. А публика ринулась с балкона и амфитеатра навстречу певцу.

Могучим голосом Шаляпин запел:

«Много песен слыхал я в родной стороне…»

Все шире и шире разносилась по залу песня. Казалось, пел ее не один человек, а огромная рабочая артель, и это не только казалось. Шаляпин взмахивал своими большими руками, и весь зал подхватывал слова припева: «Эх, дубинушка, ухнем…»

Провожаемый возгласами благодарности, Шаляпин ушел со сцены. Но публика из зала не расходилась. Человек в простеньком пиджаке, в синей косоворотке и начищенных сапогах вбежал на сцену и объявил:

— От имени Харьковской организации Российской социал-демократической рабочей партии захватным порядком открываю революционный митинг. Слово предоставляю товарищу Артему.

Артем! Сидящий в первом ряду полицмейстер подался вперед. Задвигались, заерзали на своих местах шпики, которых было немало в этом зале. Притихли рабочие. Многие из них слышали это имя, но не видели Артема. И у всех мелькнула одна и та же мысль — вот это действительно бесстрашный человек.

— Товарищи! Наступает великий и славный день, день торжества и братства трудящихся, великий праздник пролетариата — Первое мая! Светло и радостно отпразднуем этот день, бодро и уверенно пойдем навстречу будущему! — Так Артем начал свою речь. — Довольно с нас порабощения, довольно слез и нужды — свет прорезал тьму, и пелена неведения спала с наших глаз. Своим трудом создаем мы богатство имущих, на наших спинах покоится их благополучие, роскошь; их права — права насильников и хищников — поддерживаются нами же, армией из наших солдат.

Для них все — обеспеченная и довольная жизнь, наука, искусство; для нас — голод, болезни, изнурительный труд, бесправие, невежество…