Наш Ближний Восток

Для этой новой и сложной стадии развития, – советовала газета, – шаху нужен некоторый вид диалога с нацией. Ему нужно быть готовым передать часть своей власти и ответственности. Однако вся система власти восстает против этого. Шах формулирует всю политику, не имеется никаких институтов, даже менее горстки личностей, которые могли бы дать критический совет, не беспокоясь за свое положение. Чиновники не желают брать на себя инициативу и прячутся за щитом бюрократии, а при сомнении стремятся преувеличивать то, что они интерпретируют в качестве воли шаха. В этих обстоятельствах однопартийная система, введенная в марте 1975 года, потерпела крах, поскольку никто не готов поверить, что она может играть конструктивную роль и формулировать политику.

Америка является самым важным союзником, и поддержка шаха со стороны США была ключевым элементом в обеспечении стабильности режима».

Весьма примечательно, что шах в беседах с советским послом редко затрагивал внутреннее политическое положение страны, а если высказывался на этот счет, то его замечания были поверхностными, отражали стремление представить дело так, что страна уверенно развивается по начертанным им планам, что есть, конечно, неизбежные трудности роста, может быть, не все идет гладко, но народ, как он говорил, доволен: «мне целуют руки, когда я появляюсь в толпе».

Он ссылался на то, что предприниматели получают большие барыши, в стране все больше становится автомобилей, у крестьян – сельскохозяйственных машин, рабочие покупают акции предприятий и т. д. Если где-то проявляется недовольство, то это результат происков «иностранных агентов» – истинные иранцы должны понимать его планы.

Шах закрыл все существовавшие политические партии буржуазии, не говоря уже о левых партиях и организациях. «Они только беспринципно грызлись друг с другом за власть», – говорил он. Партия «Растахиз» – это партия «всех иранцев», полностью поддерживающая все начинания шаха; кто не поддерживает шаха и партию «Растахиз» – тот не иранец.

Когда весной 1978 года в стране разгорелись волнения, и даже буржуазия начала настойчиво требовать свободы политических партий, шах первоначально пытался сманеврировать. В партии «Растахиз» было создано два крыла: «прогрессивное» и «конструктивное». Это, конечно, была игра в демократию. Ничем принципиально эти «крылья» друг от друга не отличались, но видимость политической борьбы создавалась. Вскоре и эта уловка оказалась бесплодной.

В одной из бесед я поинтересовался: как может единая партия служить политическим интересам всего народа, она же не может отражать совершенно отличные друг от друга взгляды различных слоев этого народа?

На этот раз шах промолвил, что он, кажется, ошибся в своих надеждах на партию «Растахиз». Будет разрешена деятельность и других партий, сказал он неуверенно, он готов даже разрешить деятельность партии «Туде», с каким-то вызовом ответил он. «Но условие одно: признание незыблемости монархии». И, поясняя свою мысль, сослался на то, что поскольку партии будут бороться за право послать депутатов в парламент, то депутаты должны принимать присягу на Коране на верность не только нации и исламу, но и монарху.

Об отказе от монархии шах явно не думал. Такая мысль никогда не приходила ему в голову даже после изгнания.

Свои преобразования, начатые в 60-х годах, шах назвал «белой революцией», а его пропагандисты присвоили ей громкое название «революции шаха и народа». Конечно, принципы «белой революции» представляли собой шаг вперед в развитии Ирана.

Шах гордился этими преобразованиями, приписывал им несоразмерно большое значение. Вообще многие меры всегда представлялись им в раздутых размерах. Он справедливо указывал, например, на истощаемость иранских ресурсов нефти. (В Иране их 10 млрд. тонн, в Саудовской Аравии – 25 млрд. тонн.) Говорил, что цена на нефть низка. «Что же это! – воскликнул он однажды, – цена одной тонны нефти такая же, как цена тонны кока-колы! Но кока-колу можно изготавливать в любых количествах – надо лишь выращивать орешек, а нефть – невоспроизводимое ископаемое». И вот шах дает разрешение бурить скважину на нефть десятикилометровой глубины – сейчас это нерентабельно, потом, через 2–3 года, цены наверняка поднимутся. И дает указание строить в стране ни много ни мало, а 23 атомные электростанции, тогда они будут давать 50 % всей электроэнергии!