Наш человек в Киеве

— Нашего соратника Гонту сейчас избивают в застенках СБУ, абсурдно обвиняют в работе на Кремль. Станислава Краснова держат под арестом по сфабрикованному обвинению! Какое еще «незаконное хранение оружия», если он воевал на Восточном фронте с русской нечистью? — задавался злободневным вопросом Билецкий.

Действительно, обвинять неонациста в незаконном хранении оружия на Украине было бы очень необычно. На Украине вот уже несколько лет орудовали целые батальоны штурмовиков, вооруженные не только стрелковым оружием, но и минометами, БТР и даже тяжелой артиллерией. Что за оружие должен был незаконно хранить конкретный неонацист, чтобы СБУ так возбудилось — атомную бомбу, что ли? Но этот вопрос я, конечно, задавать не стал, а через минуту первая колонна, состоящая из самых рослых и авторитетных националистов, двинулась по проспекту, движение на котором загодя заботливо перекрыла полиция.

Они шли молчаливой грозной колонной по шесть-десять человек в ряд. На многих были фирменные темно-синие куртки с эмблемами «Азова», остальные — в камуфляже.

Я забежал вперед и стал снимать проходящих мимо меня нациков. Некоторые, к моему удивлению, нацепили на морды балаклавы или высоко подняли капюшоны, другие, завидев мою камеру, отворачивали или закрывали руками лица. Значит, все ж таки была какая-то сила на Украине, которую они боялись.

Под привычные уже речёвки «Украина — превыше всего!» и «Слава нации!», под которые многие активисты с восторгом вскидывали руки в узнаваемом нацистском приветствии, мы прошли через центр города. Прохожие глазели на шествие достаточно равнодушно, торопливо шмыгая по тротуарам.

Я встал на крыльце какого-то общественного заведения, снимая проход колонны.

— Я смотрю, болгарскому радио интересна любая движуха в Киеве? — услышал я рядом насмешливый голос Дины.

— Ну, интересно же, — начал зачем-то оправдываться я.

Она в два прыжка забралась ко мне на тесное крыльцо, встала рядом. От ее волос пахло какими-то знакомыми духами.

— Слава Украине! Героям слава!

— Что тут может быть интересного? — со странной интонацией спросила меня Дина. — Ты посмотри на их лица. Это же дебилы.

Мы стояли с ней на этом крыльце, почти соприкасаясь телами, и смотрели, как в центре Европы по перекрытому регулировщиками проспекту идут с неонацистскими эмблемами и криками практически школьники, совсем молодые парни и девчата.

— Э-э, возрождается национальное самосознание. Не без перегибов, но правительство держит ситуацию под контролем, — пробормотал я Дине в ответ.

— Один народ, одна страна, один вождь! — донеслось вдруг с проспекта. Молодчики зажгли файеры, взорвали несколько петард, снова заорали про единство нации и страны.

— Ein Volk, ein Reich, ein Fuhrer! Это же нацисты, это штурмовики Рема, ты разве не видишь?! — взвилась она вдруг с какой-то преувеличенной экзальтацией, толкнув меня плечом несколько раз, и мне вдруг пришло в голову, что она алкоголичка. Не духами от нее пахло, а джином.

— Водки выпьем? — предложил ей я, сам удивляясь этой идее. Последние двести гривен коту под хвост.

Глаза у нее разом вспыхнули:

— Конечно, пошли, тут совсем рядом отличное место.

Место, действительно, оказалось рядом, через сотню метров. Эти сто метров мы буквально пробежали, как будто за нами гнались штурмовики.

В двух шагах от тротуара, на небольшой деревянной площадке, приподнятой на метр от асфальта, стояли массивные металлические столики и кресла. Стоило нам туда подняться и присесть за столик, как появился взъерошенный сонный официант, принял заказ и с тревогой покосился на шествие рядом.

— Может, пройдете во внутрь? — предложил он, показав рукой на пустой зал.

— Нет, не беспокойся, нам и тут нормально. Неси уже заказ, — сказала ему Дина, он ушел и почти сразу вернулся с графинчиком водки, пакетом сока и двумя стаканами.

— Мы это осилим? — уточнил я у Дины, разливая водку по стаканам. — Еще догонять же этих орлов придется.

— Успеем, у меня машина, — ответила она. — Ну, за знакомство! — она чокнулась с моим стаканом, не дожидаясь, когда я подниму его со стола, после чего выпила свою водку залпом.

Я долил себе в водку немного сока и неторопливо цедил коктейль, глядя на до сих идущую внизу длинную колонну националистов. В хвосте этой колонны шли совсем уже юные последователи Гитлера и Бандеры, откровенный гитлерюгенд.

— Школьников с уроков сняли, что ли? Так здесь можно, это легально все у вас теперь? — спросил я у Дины.

— Думаешь, найдется такой школьный директор в Киеве, который возмутится? — она быстро захмелела, горько скривила личико и хлопнула пустым стаканом по столу. — Давай, не тяни, разливай уже, москаль, через пять минут поедем.

Пока я разливал остатки водки, она позвонила водителю, сообщив, где мы находимся.

Мы снова выпили и замолчали. Нацики прошли, на улицах восстановился прежний порядок, поехали машины и автобусы, потом по тротуару пробежали вслед колонне какие-то опоздавшие активисты, а потом на и тротуарах восстановилась нормальная, мирная жизнь — появились мамаши с колясками, влюбленные парочки, неторопливые пенсионеры.