Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь

И в этот момент я понимаю, что никогда по-настоящему не видел сусликов. Я смотрел на них с некоторой жалостью, не вдаваясь в суть их своеобразного поведения. Но здесь они меня заинтриговали. Я погуглил (конечно) и узнал, что калифорнийские суслики ведут очень сложную жизнь. Они стараются защититься от своего естественного врага – гремучей змеи – не только с помощью часовых и звуковых сигналов, но и с помощю маскировки: пожевав сброшенную змеиную шкурку, они наносят содержащую запах змеи слюну на себя и своих детенышей. Юркие маленькие суслики, живущие шумной общиной, весьма обогатили мои познания. Теперь я нахожу этих зверьков просто удивительными.

В течение многих лет Ян ван Бекель, голландский художник и натуралист, утверждал, что в науку и экологию надо вкладывать искусство и душу, что без преданности красоте и то и другое переживает спад – равно как и мораль. Недавно он написал мне о работе норвежского экофилософа Арне Несса. Следуя идеям Иммануила Канта, Несс показывает различие между прекрасным и нравственным поступками. Когда люди выполняют свой моральный долг, они часто чувствуют себя вынужденными идти против своих собственных склонностей, против того, что они хотели бы сделать. Прекрасный поступок, напротив, – это поступок, в котором человек действует в полном соответствии со своими склонностями; он действует морально, потому что это именно то, что он хочет сделать, – писал Ван Бекель. – «Мы можем научиться отождествлять себя с другими людьми, животными, растениями и даже экосистемами. Для этого необходим процесс духовного и психологического созревания. Таким образом, отождествляя себя с землей, мы хотим защищать ее, не идя против наших глубинных потребностей. Желание действовать красиво, а не просто нравственно, – это то, что нужно воспитать в очень раннем возрасте. Это – способ продвинуть вперед экологию». И такая политика применима ко всем нашим отношениям.

Чтобы полностью защитить что-либо, мы должны изучить это, любить это, действовать в осознанной взаимосвязи, возвращая животным то, что они дают нам. Общение с животными, а затем рассказы о встречах с ними могут быть прекрасным вариантом реализации этой концепции. Наше общее будущее будет сформировано историями, которые мы рассказываем. Для сострадательного сердца они могут дать искупление и надежду. В нашей повседневной жизни, в нашей организационной и гражданской политике мы вольны выбирать между умением поставить себя на место другого, разделив его чувства, и ощущением собственного превосходства. Мы можем найти странное утешение в осознании того, что у зебровых амадин быстрый сон, что дельфины узнают себя в зеркалах и что, возможно, наши древние предки были «одомашнены» волками.

Благодаря критическому антропоморфизму – процессу, о котором мы будем более подробно говорить в главе 5, – мы можем стать медведем из дикого мира. Мы можем вспомнить каждый опыт общения с животными, даже в самых густонаселенных городах, и тем самым начать представлять себе иное будущее для детей и детенышей всех видов, обитающих на планете. Мы можем поучиться мудрости у наших домашних животных, изучить язык птиц, прикоснуться к тайной жизни диких животных, которые появляются по соседству с нами в сумерках, идти навстречу природе, используя новые технологии (например, «биофильный дизайн», позволяющий включать элементы природы в созданную нами среду) и остальную современную науку с ее богатым арсеналом методов познания. Мы можем создавать места исцеления как для нашего собственного вида, так и для других видов живых существ. Мы можем поделиться всем этим с молодыми людьми и с детьми, которые иначе никогда не услышат почти бесшумного шелеста крыльев летящей совы.

Благодаря этим прекрасным поступкам и историям, которые мы рассказываем, каждый из нас может ощутить более глубокую связь со своей собственной жизнью и затем ощутить благодарность за нее. Поэтесса Мэри Оливер пишет:

Кем бы ни были вы в этом мире,Как бы ни были вы одиноки,

За волной иллюзорного мираРезкий клич перелетного клинаПозовет вас с собой на рассвете

Стать единым с большою семьей.[2]

Несколько дней назад я услышал от своей подруги Энн Пирс Хокер: «Я давно хотела спросить вас, почему у вас с Кэти нет домашних животных?»

Большую часть нашей жизни у нас были домашние животные, но две поездки к ветеринару, означавшие конец жизни чудесной собаки Рекса и кота Бинкли, оказались для нас слишком тяжелыми. Потом, когда умирала мать Кэти, заботы о ней надолго поглотили ее. Однако теперь мы снова думаем о том, чтобы завести домашних животных – или животных-компаньонов, как предпочитают называть их некоторые люди. Энн ободряюще написала нам: