Наш грустный массаракш

Зонд повис над городом – не тем, к которым Сварог привык на Таларе, на земле, очень похожим на иные мегаполисы Земли или Той Стороны, наподобие Саваджо или Кардоталя. Высоченные здания, иные четких геометрических форм, вертикальные параллелепипеды, кубы и полушария, другие напоминают взметнувшуюся высоко и застывшую морскую волну, огни большого пожара, витые спирали. Самые причудливые формы, невиданные прежде, но все равно казавшиеся знакомыми человеку, видевшему по телевизору города Земли или вживую – два города ларов на Сильване...

Зонд неторопливо поплыл над городом, двигаясь вполовину медленнее, чем пешеход. Широкие улицы, покрытые идеально ровным с черноватым отливом, ряды несомненных уличных фонарей, явные светофоры на перекрестках. У тротуаров (похоже, замощенных разноцветной плиткой в виде ромбов) – сплошные ряды разноцветных обтекаемых предметов, которые не могут оказаться ничем другим, как автомобилями. Чуточку вычурный мост через широкую спокойную реку – такое впечатление, не старинный, как-то очень уж гармонично сочетающийся с домами – а среди домов нет двух одинаковых и не видно ни одного, в котором можно заподозрить жилой. А впрочем, еще неизвестно – иные стеклянные громады (некоторые даже зеркальные, в них отражаются белые облака, лазурное небо и солнце) могут оказаться и жилыми...

И нигде ни одного человека, ни малейшего шевеления на улицах, набережных, на мосту. Между тем город вовсе не выглядит заброшенным, запустелым, покинутым жителями – нигде ни следа хотя бы небольших разрушений. На реке длинный причал, у которого стоят остроносые яхточки с опущенными парусами, и суденышки побольше, как две капли воды похожие на плавучие игрушки богачей из Саваджо и Кардоталя, с небольшими, чисто декоративными мачтами – и они выглядят новехонькими, но возле на палубах нет ни единого человека. Ну, предположим, сохранность домов и корабликов ни о чем еще не говорит – доштормовые здания Хелльстада тоже кажутся возведенными вчера.

Изображение вновь пропало, словно свечу задули.

Запись, сделанная с браганта...

Тьфу ты! В первый миг Сварог слегка отшатнулся от экрана – и не сразу понял, что видит, – столько там было хаоса, мельтешения, суеты...

Ах, вот оно что! На равнине, поросшей невысокой густой травой с незнакомыми сиреневыми цветами, кипела самая натуральная битва. Вот только ее участники выглядели отдаленнейшими предками ехавших куда-то кольчужников. А уж с городом не сочетались категорически. Раскошмаченные, с ярко-синими и ярко-красными перьями в волосах, в чем-то вроде балахонов из чего-то вроде грубой домотканины и шкурах, но не просто мешками надетых на тело, а, такое первое впечатление, разрезанных на куски и сшитых в виде открывших колени балахонов. Схватка состояла из множества поединков. Противники ожесточенно дубасили врага дубинами с осколками камней в навершии, пырялись копьями с корявыми древками с широкими наконечниками, не похожими на металлические, и чем-то наподобие мечей, словно бы сделанных без особого мастерства из черного полупрозрачного стекла. Валялись убитые, корчились раненые, их без всякого гуманизма добивали, при этом иные победители сами получали в спину или по затылку, рушились с искаженными болью бородатыми рожами. Омерзительное было зрелище – первобытная война без правил во всей своей неприглядности и зверстве.

Как и в первых двух случаях, запись обрывается внезапно, так, словно аппаратура сама прекратила съемку, чего не могло быть, зонды и брагант загадочным образом пропали из поля зрения визуального наблюдения без каких-нибудь внешних эффектов. Летели и внезапно растворились в воздухе, в ясном безоблачном небе. Точно так, как зонды Фаларена – разве что продержались дольше. Теперь нужно посчитать и секунды. Первый зонд работал пять минут четырнадцать секунд, второй – четыре минуты сорок две секунды, брагант – три минуты сорок восемь секунд. Полное впечатление, что поглотившая их неведомая сила помаленьку набирала темп.

Сварог посмотрел на часы. С момента исчезновения аппаратов прошло уже двадцать три минуты, но не последовало ни ответа, ни активности в «третьем ручейке». Непонятно, чем это считать, внушающим некоторый оптимизм событием или ничего не значащей деталью.

...Сварог наполнил бокал из дымчато-фиолетового марранского стекла выдержанным келимасом до краев – и забросил в рот половину, не озаботившись закуской. Яна с Каниллой пили гораздо умереннее, пригубляли, а он ничего не мог с собой поделать – когда ушли из компьютерного зала в Вентордеран, очень скоро навалились горечь и боль. Правда он следил за собой: совещание еще не кончилось, и следовало сохранить ясную голову. Но потом, он прекрасно понимал, сорвется – кончится совещание, начнутся походно-полевые поминки, не первые в его жизни и не последние, увы.