Наш общий друг. Часть 1

— Я думалъ то же самое, сэръ.

— Какъ? — удивился Брадлей. — Вѣдь вы говорили только отъ своего лица по себѣ, какъ о братѣ. Возможность же, которую я допускаю, гораздо важнѣе: вѣдь женихъ или мужъ, вступая въ союзъ добровольно, обязанъ всенародно заявить о немъ, тогда какъ братъ ни къ чему не обязанъ. И потомъ, понимаете, о братѣ всегда можно сказать, что онъ тутъ не при чемъ, между тѣмъ какъ о мужѣ скажутъ съ неменьшею справедливостью, что онъ могъ сдѣлать другой выборъ.

— Это правда, сэръ. Сколько разъ съ тѣхъ поръ, какъ Лиззи стала свободной, — съ самой смерти отца, — я думалъ о томъ, что такая молоденькая дѣвушка легко могла бы пріобрѣсти, въ смыслѣ знаній, гораздо больше даже, чѣмъ нужно, чтобы не краснѣть въ обществѣ, и всякій разъ мнѣ приходило въ голову, что, можетъ быть, миссъ Пичеръ…

— Для такой цѣли я не рекомендовалъ бы миссъ Пичеръ, — прервалъ его опять Брадлей такъ же горячо и рѣшительно, какъ раньше.

— Такъ не будете ли вы, мистеръ Гедстонъ, настолько добры, не подумаете ли объ этомъ за меня?

— Да, Гексамъ, да. Я подумаю. Хорошенько подумаю. Основательно подумаю.

Послѣ этого они молчали почти все время, до самой школы. Одно изъ чистенькихъ маленькихъ окошечекъ миссъ Пичеръ, похожихъ на игольныя ушки, было освѣщено, и у окошечка, въ уголкѣ караулила Маріанна, между тѣмъ какъ миссъ Пичеръ у стола шила себѣ хорошенькій маленькій лификъ при помощи выкройки изъ сѣрой бумаги.

Маріанна, не отводя глазъ отъ окна, подняла руку.

— Ну, Маріанна?

— Мистеръ Гедстонъ идетъ домой, миссъ.

Минуту спустя она опять подала свой сигналь.

— Ну, Маріанна?

— Вошелъ къ себѣ и заперъ дверь, миссъ.

Миссъ Пичеръ, подавивъ вздохъ, собирала работу, готовясь на сонъ грядущій, и ту часть недоконченнаго дамскаго костюма, гдѣ приходилось бы ея сердце, если бы костюмъ былъ надѣтъ, пронзила острою-преострою иголкой.

II

Тоже воспитательнаго свойства

Хозяйка дома, кукольная швея и поставщица разукрашенныхъ кирпичиковъ и перочистокъ, — сидѣла въ своемъ низенькомъ креслицѣ, распѣвая въ потемкахъ, пока Лиззи не вернулась домой.

— Ну, Лиззи-Киси, что новаго на дворѣ? — встрѣтила ее дѣвочка, прервавъ свою пѣсню.

— А что новаго дома? — отвѣтила въ тонъ Лиззи, шутливо приглаживая густые, длинные, великолѣпные волосы, которые такъ роскошно и красиво обрамляли головку кукольной швеи.

— Посмотримъ, сказалъ слѣпой. Ну вотъ, послѣдняя новость та, что я не выйду замужъ за твоего брата.

— Нѣтъ?

— Нѣ-ѣтъ, — протянула дѣвочка, качнувъ головой и подбородкомъ: — мальчишка не по мнѣ.

— А что ты скажешь объ учителѣ?

— А вотъ что: я думаю, у него кое-кто ужъ есть на примѣтѣ.

Лиззи заботливо опустила роскошные волосы на сутуловатыя плечики и зажгла свѣчу. Маленькая гостиная оказалась довольно темною, но въ полномъ порядкѣ и чистотѣ. Она поставила свѣчу на каминъ, поодаль отъ дѣвочки, чтобъ свѣтъ не падалъ ей въ глаза, потомъ отворила дверь изъ комнаты въ прихожую и изъ прихожей на улицу, и повернула низенькое креслице съ сто владѣлицей къ открытой двери. Вечеръ былъ душный, и такъ онѣ всегда въ хорошую погоду устраивались послѣ дневной работы. Сама Лиззи усѣлась рядомъ съ маленькимъ кресломъ и съ покровительственнымъ видомъ взяла протянувшуюся къ ней маленькую руку.

— Вотъ и насталъ опять тотъ часъ, который любящая тебя Дженни Ренъ зоветъ лучшимъ временемъ дня и ночи, — сказала хозяйка дома.

Настоящее имя ея было Фанни Кливеръ; но она сама прибрала себѣ это имя — Дженни Ренъ [14].

— А знаешь, — продолжала Дженни, — я думала сегодня, сидя за работой, какъ бы это было хорошо, если бы мнѣ все жить съ тобою до тѣхъ поръ, пока и не выйду замужъ или пока не посватаются за меня. Потому что, когда за мною станутъ ухаживать, я заставлю его дѣлать многое, что дѣлаешь для меня ты; конечно, онъ не могъ бы расчесать мнѣ волосъ, какъ ты, или пособить мнѣ на лѣстницѣ, какъ ты; но зато онъ могъ бы съ его грубыми ухватками носить заказчикамъ мою работу и получать заказы. И онъ будетъ. Онъ у меня набѣгается, дай срокъ!

Дженни Ренъ была не чужда тщеславія; но, къ счастью для нея, въ ея сердцѣ не было замысловъ болѣе серьезныхъ, чѣмъ тѣ разнообразныя пытки и муки, которымъ въ свое время долженъ быль подвергнуться онъ.

— Гдѣ бы онъ теперь ни былъ и кто бы онъ ни былъ, — продолжала миссъ Ренъ, — я знаю всѣ его плутни и повадки, и онъ у меня держи ухо востро!

— Ты ужъ не черезчуръ ли жестока къ нему? — спросила ея подруга, ласково улыбаясь и приглаживая ей волосы.

— Ни капельки, — возразила мудрая миссъ Ренъ съ видомъ обширной житейской опытности. — Повѣрь мнѣ, дружокъ, эти господа не станутъ и думать о тебѣ, коли ты не будешь съ ними пожестче. Но я сказала: если бъ мнѣ съ тобою жить!.. Ахъ, какъ много въ этомъ «если бъ»… Не правда ли, Лиззи?

— Я и не намѣрена разлучаться съ тобой, Дженни.

— Не говори этого, а то ты сейчасъ же и уйдешь.

— Развѣ ты такъ мало полагаешься на меня?

— На тебя можно положиться, больше чѣмъ на серебро и на золото.

Тутъ миссъ Ренъ внезапно умолкла, подняла глаза и подбородокъ и съ лукавымъ видомъ взглянула на Лиззи:

— Ага!