Наш Современник, 2001 № 11

Трагическая ипостась этого великого, мрачного и сильного человеческого духа, раскрытая Достоевским как бы отдельно от романа “Братья Карамазовы”, тем не менее органично вплетена не только в контекст этого произведения, но раскрытие ее пронизывает все творчество писателя. Мог ли удержаться немецкий философ, великий скептик, не признававший никаких авторитетов, апологет идеи “сверхчеловека” Фридрих Ницше от восхищения, когда в своей книге “Сумерки богов” написал:

“Достоевский — единственный психолог, у которого я кое-чему научился. Знакомство с ним принадлежит к прекраснейшим случайностям моей жизни...”

Инквизитор убеждает всех в собственной набожности. Он — ханжа и

пиетист,

в том худшем понимании этого слова. Виноват ли Хуун, что такое впечатление он произвел на Достоевского? Видимо, начинающий писатель не поверил в его глубокую набожность, потому что сам был глубоко православным человеком и любой напор, вернее, напористость представителя другой конфессии в изложении своих взглядов воспринимал как агрессивную и беспочвенную претензию на истину. Но почему же гернгутер, пастор Хуун преобразился у Достоевского в католического Великого Инквизитора? Думается, писатель считал католицизм более целостным воплощением общего для Запада безблагодатного понимания веры. Справедливо мнение архиепископа Иоанна Сан-Францисского: “Достоевский вывел Великого Инквизитора не как определенный социальный — или церковный — тип, но как душу “мира сего”, которая может явиться и в кардинальской мантии и в грубой одежде, может действовать в различных эпохах и обществах...”

Таким образом, думается, представитель одного из враждебных римско-католической церкви протестантских течений — гернгутерства, скорее всего, стал первым прототипом собирательного образа католического кардинала.

Биографам Федора Михайловича практически неизвестны факты общения писателя с иными католическими или протестантскими священнослужителями. В исследованиях биографии и в творческих зарисовках писателя трудно найти иную, столь характерную фигуру, сопоставимую с этим значимым в религиозных кругах Ревеля деятелем. Поэтому властного, внешне благочестивого проповедника Хууна можно достаточно обоснованно считать прототипом Великого Инквизитора.