Наш Современник, 2003 № 06

Грандиозная свобода эксперимента, масштабная по-нашему, по-русски, по-большевистски. Режиссер Покровский — “освободить оперу от ораториаль­ности”, т. е. от духовного начала. Надо сказать, что многоопытный режиссер во многом здесь преуспел. Особенно мешала ему русская опера, как раз до краев наполненная этим ораториальным, хоровым, народным началом, народной духовностью.

Его идеал музыкального театра — это “мюзикл” американского типа, скверный драматический театр с прикладной, неважно какой музыкой. Скверный, потому что актеры в опере учились и должны прежде всего петь.

Он идет в своей работе не от “литературы” как искусства слова и уж совсем не от музыки, к которой он глух, как стена, а от сюжета, от фабулы, от прими­тива, от интриги, действия, от занимательности

, а не от содержания,

выражен­ного в слове от автора, в диалоге.

*   *   *

“Зойкина квартира”

 

“Зойкина квартира” в сборнике “Современная драматургия” среди убогих, кошмарных пьес, наглых, ничтожных, лживых критических статей и подхалимских театральных анекдотов, среди грязи и человеческих отбросов — крупный золотой самородок: “Булгаков”. И это — первое издание произведения великого русского писателя! Как нехорошо, как стыдно нам должно быть всем

! Но, Боже мой, какое падение вкуса, падение требовательности.

Булгаков, Нестеров и Корин — три великих русских художника ощутили, в чем пафос современных им событий, минуя национальные, сословно-социаль­ные проблемы и всякие иные, они увидели самую суть, корень вещей, духовный смысл происходящего, определяющий все строение новой жизни, строение общества.

Дьявольское овладело людьми настолько, что сам дьявол удивлен этим и благодарит людей за исповедание веры в него.

Воланд не примитивный носитель, совершитель зла, он делает так, что люди сами начинают творить зло.

*   *   *

Двадцать лет тому назад А. А. Юрлов получил возможность работать с хором и создал прекрасную капеллу, отдав этому годы своей жизни.

Хор этот был действительно гордостью нашей музыки. Репертуар его был огромен. Он исполнял крупнейшие хоровые сочинения Европейского искусства, исполнять которые никогда и никому не возбранялось, пел много музыки разных советских композиторов.

Наконец, Юрлов обратил внимание и вынес на мировую эстраду вместе с революционной музыкой наших дней и классическое Русское хоровое искусство. И люди изумились этой красоте, а имя Юрлова получило поистине всенародное признание.

Открыл перед всем миром красоту русской хоровой музыки, ее возвышенный характер, ее глубокую народность, ее художественную самобытность и своеобразие.

Исполнение этой музыки опровергает мысли тех заграничных писак, которые утверждают, что советская власть третирует и уничтожает прошлое русской культуры.

*   *   *

Об альбоме “Рахманинов”

 

Неприятие Рахманиновской музыки носило глубокие причины. Дело не в стиле, манере или каких музыкальных частностях. Неприемлема была сама сущ­ность, весь склад, внутренний мир, основополагающая идея творчества компо­зитора. Именно этой идее и была объявлена борьба на уничтожение.

Отсюда и преследование Рахманинова той самой критикой, охотно писавшей о “титанах пианизма”, доходившее до прямых оскорблений, до называния “фашистом” и прямого запрета его музыки.

Судьба Рахманинова, так же как и Судьба Мусоргского — поучительные примеры того, какая судьба ожидает русского музыканта, если он...

Музыка Рахманинова стала

в жестокой борьбе, которую вела она сама, и в этом смысле она похожа на музыку Мусоргского. Оба

Самые гонители музыки Рахманинова, начиная от Прокофьева, вслух называвшего Рахманинова “трупом”, Шостаковича, внушавшего своим студентам мысль ...вставлявшего в свои сочинения куски музыки Рахманинова с пасквильной целью44, и кончая Лебединским, называвшим Рахманинова “фашистом в поповской рясе” (в журнале)45. Этих авторов раздражала огромная популярность музыки Рахманинова, продолжавшей быть любимой несмотря ни на что.

*   *   *

Об исполнителях

 

Если бы кто знал, как мне опротивели мои знакомые артисты, артистки, все — как один — самоупоенные, переполненные эстрадным “величием”. Их идея в том, что раньше были создатели музыки (великие музыканты, как они говорят), теперь же великих творцов — нет, в чем они, очевидно, правы, и место великих занимают они сами.

От этих людей нельзя требовать никакой самостоятельности в оценке современного творческого явления. Они могут повторять лишь чужие хвалеб­ные слова о чужой славе, хотя музыка, которую они при этом называют великой, гениальной и т. д., не производит на них подчас никакого впечат­ления.

Любят они искренне и горячо музыку классическую, старую, очень хорошую, например, Чайковского или Верди или Вагнера. Но всего более они любят эстрадный успех. Поэтому сами себе они вполне естественно кажутся великими музыкантами наших дней.