Наш Современник, 2003 № 07

Ф. М. Достоевский очень боялся такого перерождения человека, предчувствовал это. Он понимал, что без органической веры в высшую справедливость бытия, которая “есть везде и всегда единственное начало жизни, дух жизни, жизнь жизни”, любые теории и гуманистические идеи становятся пустым звуком.

А его критика атеизма? Если Бога нет — я сам себе Бог, а значит, мне все позволено. Вот это “все позволено” царствовало в России чуть ли не весь XX век, а к концу его достигло своего апогея.

Когда я изучал материалы, связанные с историей моего земляка Сергея Нечаева, названного в свое время “первым русским террористом”, и его сподвижников по организации “Народная расправа”, я не мог, разумеется, не обратить внимания на то, как складывалась их жизнь в детстве и юности.

Напомню: 21 ноября 1869 года в гроте Петровской академии в Москве был убит студент Иван Иванович Иванов. В убийстве участвовали Нечаев, Успенский, Кузнецов, Прыжов и Николаев. Студент, примкнувший к кружку “борцов за народное счастье”, стал задавать слишком много каверзных вопросов, был недоволен единоначалием Нечаева, интересовался, куда идут пожертвованные организации деньги, стал на стороне распускать язык, называя фамилии заговорщиков. А затем и вовсе заявил, что хочет выйти из “Народной расправы”.

Убийство Иванова всколыхнуло общество, о нем стало известно и в Европе. По делу привлекалось более 300 человек, из которых 87 были преданы суду, но и из них большинство имело лишь косвенное отношение к делу. Главных обвиняемых оставалось четверо, ибо Нечаеву удалось улизнуть.

В какой-то момент убийца как бы переступает через себя. И это ему легче сделать за компанию, потому что он берет на себя не всю вину, а часть ее, не всю кровь, а только каплю.

Что же у каждого из пятерых в прошлом?

Вот — Сергей Нечаев. Отец его был незаконнорожденным сыном помещика Епишкова и его крепостной Фаины Алексеевой, отпущенной по рождении сына на волю. Достигнув совершеннолетия, Геннадий Павлович женился, родился сын Сергей. А когда мальчику исполнилось восемь лет, мать его умерла при четвертых родах, оставив сына и двух дочерей на руках своих родителей, ибо Геннадий Павлович вскоре уехал из села Иванова в Шую. Вернулся он через несколько лет, женился во второй раз. Поработав на фабрике, Геннадий Павлович устроился буфетчиком в трактир (любил водочку), помогал тестю в его мастерской. Однако часто его приглашали к богатым людям обслуживать званые обеды и различные застолья. Сергей знавал и тяжелую руку отца, и его позор: мальчишка подглядывал в окна залы, где пировали богатеи, а отец его, лакейски кланяясь и улыбаясь, прислуживал им...

Много неистового и злого заложилось в душу Сергея в те детские годы.

Страдальческая судьба Ивана Гавриловича Прыжова — ярчайший пример того, как фатум может брезгливо отвернуться от умного, даже талантливого литератора, знатока народного быта. Иван Гаврилович запил, хотя иногда делал попытки подняться, заявить о себе, выпустил несколько книг. Однако ни победить, ни перехитрить судьбу ему не удалось. И он кинулся в объятия “Народной расправы”.

Ближе всех к Нечаеву стоял Петр Гаврилович Успенский. Тоже умный, образованный человек: окончил Нижегородский дворянский институт, учился на естественном факультете Петербургского университета, который был вынужден оставить из-за нехватки средств. К тому же ему пришлось забо­титься о сестре, которую он перевез из Нижнего, спасая от отца-пьяницы. Естественно, и этот молодой человек, служивший библиотекарем, был обижен на весь белый свет и, конечно же, на царя и правительство.

Н. Н. Николаев — полуграмотный сирота, служил надзирателем в тюрьме для малолетних преступников.

И только А. К. Кузнецов, сын купца, был, если так можно сказать, “идейным” борцом.

Что и говорить, многое закладывается в детстве. Озлобленность, зависть, униженность, нищенство, чувство обездоленности, презрение окружающих, отсутствие любви — все это глубоко западает в душу, вызывает желание отомстить всем и вся. Хочется человеку как-то подняться с колен, любой ценой, но доказать, что ты сильный и гордый человек, а нет — так можно и убить, ведь каждый — твой враг. И вспомнит ли такой безбожник с детства о Боге? Скорее всего, будет роптать, что, мол, Всевышний неспра­ведливо устроил всё в этом мире. Бедолага забывает, что Бог не кукловод. Он даровал каждому волю и великое Свое учение: “Живи по своему разуме­нию, а хочешь совета — вот тебе Мои заповеди. Будь человеком!”