Наш Современник, 2004 № 05

Еще думал о народных героях. Это не герои события. Память о них благодарная, но подвиг, да еще на людях, все-таки доступен не всем, но доступен и, освященный идеей (необходимостью), понятен. Герои навсегда те, кто избран, выделен надолго, это страстотерпцы, святые. Они недоступны подражанию. Одна из величайших провокаций была в умышленном забвении святых вроде Серафима Саровского. Стыд, что живешь лучше, но хуже — вот основа совести.

 

Сидел и равнодушно драл рукописи. Был соблазн — сжечь. Но это плагиат: и я не Гоголь, и рукопись не “Мертвых душ”. Было б современно — сдать в макулатуру, а на полученный талон что-то купить, но это обуваться и куда-то идти. Нет, легче порвать, бросить в мусорник.

Драл, мелькали варианты, кому это надо? Какие-то возгласы на полях, зачем? Рядом лежала черепаха. Она просыпается раз в неделю и немного ползает.

 

17 марта.

Вчера сачканул от армии. Узнал, что в издательстве денег за рецензию не выписали, делаю на двадцатое для Комитета.

Болезнь проходит. Она слагалась из многого: цензура, здоровье и состояние близких, пленум в СП, болтовня братьев-писак, непечатание, неписание (главное), может быть, погода, может быть, безденежье, было отчего. Затыкал уши. За окном непрерывное движение, в четыре-пять путей враз движутся поезда, машины ревут непрерывно, стройка века — укладка труб для нечистот — тоже добавляет звуков, надо смотреть с перспективой, в перспективе подъемный кран. Выше — грязные голуби. Один с отмороженной лапой.

 

18 марта.

Пословица “Не радуйся, что нашел, не тужи, что потерял”. И еще есть примета, рядом: богатство идет к богатству, а у бедного отнимается последнее. Пословица утешает, но примета безутешная. В пословице дело не в удаче (случайна). Но и не в потере — не смертельно, дело в самой жизни, способной обходиться без находок и потерь, но примета также о жизни.

Если перевести потери, находки, богатство из области материальной в область духовную, то все переворачивается — пословица безысходна, примета вдохновляет. И это о жизни.

 

Эта запись — запись, что называется, с листа, валялся листок, избежавший дранья. И вообще надо что-то дельное записать, а прочее драть. Зуд дранья не прошел. Еще добавляет городская черная весна. “18 марта. Рукописи драны по погоде...”.

 

Вчера была годовщина смерти бабушки и дедушки по маме. Они умерли в один день, дедушка через три года после бабушки, 17 марта. Она в 1954-м, он в 1957-м. Он — Смышляев, она в девичестве Толмачева Александра Андреевна. Дедушку я хоронил. Было много снегу. У могилы на еловых ветках накрыли первое поминанье. Шел снег. Когда копали могилу, рубили корни, под ними череп лицом книзу. Мы, молодежь, погнали лошадь в Аргыж. Почему-то всегда потом вспоминал эту гонку, лунную ночь, и когда прочел в “Жизни Арсеньева”, что след полозьев, как слоновая кость, то вспомнил — как точно.

 

21 марта. И еще три дня. Читал.

Открыл в себе неискреннее — вымученность и литературность.

 

И еще были какие-то события и сны, которые хотелось записать. На сегодня какая-то гонка, опаздывание, обруч (хула-хуп), в который, как в обручальное кольцо, влезают он и она.

Прежнее состояние подавленности, даже что-то другое, гнетения. Схожу посмотрю число. Сейчас рано. Утро. Прежняя чернота. Вчера стрелял. Плохо я стреляю из ПМ. Видно, не офицер я по натуре, солдат, так как из солдатского оружия стреляю (из автомата, карабина) хорошо.

И число посмотрел, и кофе сварил.

 

25 марта. А кофе для меня — сонный порошок. Веря на слово Бальзаку, пил его — увы! в сон гонит. И вообще, все эти насилия — кофе, ноги в ледяной воде, опускания головы вниз для прилива крови и многое другое — это ненормально. Слава тебе, Господи, наши русские мужики избежали этого. Может, писание и есть дело ненормальное (в общем смысле), но кто-то выделен, и это нормально. А не выделен — терпи.

Эта армия крепко отдергивает от работы. Рецензию не могу закончить. Хотя и прочел рукопись. Читал на занятиях по тактике. Читают браво. Здравицы военных во славу партии совершенно искренние. Да, социализм для армии — спасение. Может быть, поэтому мы и сильнее других армий (ФРГ, США); все время идет сопоставление — только потому, что у нас социализм. Вчера, например, был вечер для делегатов профсъезда, гигантский концерт-самодеятельность, концерт, сейчас невозможный нигде на Западе. Для меня вообще по сердцу медом: парни из Кирово-Чепецка, одетые под “дымку”, сделали немыслимые пирамиды, выбросив лозунг: “Вятские — люди хватские!”.

Но вернемся. С армией я связан крепко. Ходил по училищу, по территории, смотрел пограничный городок, полосатые столбы многих стран, плакаты о задержаниях нарушителей. Как только не исхитряются нехорошие дяди, но везде их высвечивает луч фонарика хорошего пограничника. Художники плохи, рисунки громадны, неумелы и работают против идеи: целующий знамя будто не знамя целует, а салфеткой утирается.