Наш Современник, 2004 № 10

Однако ни история экономики, ни современный опыт не подтверждают, что свобода торговли ведет к ускоренному экономическому росту и преодолению отсталости. Спор не окончен. И надо признать, что есть доводы и за и против. Но современная практика мирового хозяйства дает все больше оснований для утверждения, что свобода торговли в конечном итоге закрепляет отставание, насаждает неравноправие, эксплуатацию, однобокое развитие и зависимость слабых экономик от тех стран и корпораций, которые вырвались вперед в научно-техническом развитии и заняли выгодные позиции в международном разделении труда.

Одним из фундаментальных исследований на эту тему стал труд женев­ского экономиста Поля Бейроха “Мифы и парадоксы экономической истории” [9] 9

. Выводы его стали сенсацией, потому что потрясли основы доктрины свободной торговли: в период с 1800 по 1990 гг., т.е. в течение всей капиталистической эпохи, высокоразвитые страны обеспечивали ускорение своего экономического роста главным образом посредством протекционизма. Свободу торговли они навязывали другим. В итоге те превращались в отсталые страны. Индия — один из очевидных примеров, считает П. Бейрох. США наилучшие экономические результаты показывали именно тогда, когда они проводили политику протекционизма. Они стали требовать свободы торговли, только когда встали на ноги, когда создали национальный экономический комплекс, укрепили образование, подгото­вили научные кадры. “Невидимая рука рынка” — это миф: при монополизации у этой руки должен быть железный кулак. Свобода торговли выгодна только тем, кто торгует наукоемкой и капиталоемкой продукцией.

Все знают, что отсталым странам не догнать Америку и Европу в развитии четвертого и решающего фактора производства — науки и менеджмента, если не прибегнуть на какой-то период времени к разумному протекционизму. В современных условиях ключом к успеху и в личной карьере и в конкуренции становится интеллектуальный капитал и образование. Да, именно образование! Возможно, самым большим уроном от реформ в России 90-х годов является разгром науки и образования. Они были первоклассными по самым высоким стандартам. Чтобы восстановить их, потребуется беспре­цедентная концент­рация сил.

Свободная торговля у либералов стала “священной коровой”. Между тем торговля, даже внутренняя, имеет экономические пределы. Об этом писали многие выдающиеся мыслители. Джон Мейнард Кейнс, самый влиятельный экономист ХХ века, явно скептически относился к чрезмерному международ­ному разделению труда и к безграничной свободе торговли: “Я симпатизирую скорее тем, кто хочет сделать как можно меньшим переплетение экономик различных наций, а не тем, кто хочет увеличивать их взаимозависимость. Идеи, знания, искусство, гостеприимство, путешествия по своей природе интернациональны. Но товаров должно быть как можно больше нацио­нального производства. А главное и, прежде всего, финансы должны быть национальными” [10] 10

. Кейнс настаивал на этом еще до появления таких мощных новых факторов, как подорожание энергоресурсов, угроза их исчерпания и, главное, угроза экологических катастроф. С тех пор необходимость производить как можно больше товаров и услуг на месте потребления многократно возросла и становится императивом. Экономист и философ Лев Тихомиров еще в начале ХХ века настаивал, что не только нации, но и более мелкие общности людей — области, волости, общины — должны сами удовлетворять свои потребности, производя все основное на месте. Л. Тихо­миров отмечал две существенные особенности России, которые неблаго­приятны для внешней торговли: удаленность от морских путей и суровый климат. Они делают большую часть российской продукции неконкуренто­способной. Себестоимость нефти из Сибири, например, в несколько раз выше, чем из Кувейта. Морской транспорт многократно дешевле железно­дорожного и т. д.