Наш Современник, 2005 № 05

Еще более скудными сведениями я располагал о казаках, кубанских и донских, среди которых прожил большую часть жизни. По школьным учебникам, донские казаки — это беглые от крепостного права крестьяне. На самом деле славянские племена населяли восточные берега Черного, Азовского морей и бассейн Дона задолго до крепостного права. Уже в начале нашей эры в разных свидетельствах упоминаются славяне-анты и славяне-русы, заселявшие Северный Кавказ.

На Нижней Волге, по Хопру, Бузулуку и Медведице донских казаков зовут «чига», вкладывая в слово насмешливый оттенок, как обычно в кличку. Но еще древние греческие и римские историки и географы с I по XII века упоминают народ «чига» в приазовских и донских землях. Не предки ли это нынешних казаков?

Меня заинтересовало и другое слово — «чепига», деревянный остов плуга. Ведь «верховые» казаки искони занимались земледелием, а «низовые» до Петра Великого — охотой да разбоями, не пахали, не сеяли. «Верховых» они дразнили «чигою», а те в свою очередь низовых — черкесским словом «тумою», что значит «приблудный», «нечистокровный». Может быть, «чепига» преобразовалась в «чигу»? На этот вопрос вернее всего ответила бы этимология.

В одной брошюре, взятой у Попова (библиотека его была довольно интересная, преимущественно философская), я вычитал о том, что «расселение части казаков началось довольно рано, с IV и V веков на Днепр и далее на Север, на берега Балтийского моря и в другие места, где они впоследствии стали известны под именами варягов, новгородских ушкуйников* и др., что в XIV и XV вв., по распадении Золотой Орды, казачество вновь слетается в древнюю свою родину, страну предков, на берега тихого Дона и Азовского моря, под четырьмя главными названиями, по московским и турецким летописям: а) азовских казаков, или сыры-аз-ман (царственных азовских людей); б) черкасов (днепровских); в) новгородских повольников (с Волги) и г) казаков рязанских, населявших своими городками всё пространство к югу от Оки до степей воронежских».

Автор брошюры также замечает, что казаками «искажается до неузнаваемости русский язык. Будто он вовсе не родной, а выученный по принуждению. Будто навязан или перенят от близкого общения с русскими». Казаки среднего рода не употребляют, заменяя его женским (дерево разрослась, моя дите и т. д.). Казак никогда не скажет, что он русский. «Ты кто?» — спросят его. «Казак. Служу в России, еду на побывку на Дон».

Помнится, казачата называли меня «москалём», хотя родился и вырос я в Новороссийске, на Кубани. За «москаля» меня приняли, скорее всего, по городскому костюму, может быть, еще и по кубанскому ударному «г». Ведь вешенские казаки ближе к москалям, чем кубанцы. Скорей всего, просто всякого чужака с нездешним говором дразнили «москалём».

Действительно ли казаки нерусского происхождения? Если бы так было на самом деле, то в языке, нравах, обычаях, песнях, преданиях обязательно сохранилось бы что-либо от пранарода.

За многие годы, прожитые на Дону, прочитав немало книг по истории, быту, обычаям казачества, познакомившись с богатырскими или мамайскими песнями, былинами, веснянками-люлейками, вообще фольклором, проштудировав не раз «Донской словарь», я не нашел ничего такого, что хотя бы намеком указывало на нерусское происхождение донского казачества. Может быть, в местном диалекте лишь больше татарских и кавказских слов, чем у «москалей», что естественно при соседстве и постоянном общении с народами Юго-Восточной России.

На Дону поют те же самые старинные песни, что и по всей России, рассказывают те же былины, в свадебных обрядах, в лексике (князь и княжна, дружки) сохраняют всё русское.

Есть, конечно, особенности в быту и нравах, но они обусловлены географическим положением Дона, края России, и всей его разбойно-бунтарской историей. Казаки одинаково обирали турецких и русских купцов, делали набеги на русские и турецкие земли, жили грабежами и охотой. Ватагами ходили на Куму и Терек, в дикие заросли держи-дерева, карагача, кизила — настоящие джунгли, населенные всяким зверьем, кишащие змеями. Порох и пули расходовались лишь на вепря и оленя. Лис, куниц и волков забивали нагайками, диких лошадей заарканивали.

Даже при Петре Первом, который крепко укротил разгульные нравы казаков, принудил к хлебопашеству, огородничеству, садоводству и виноградарству, молодые бездомные люди уходили за Дон добывать жупаны и, по выражению историка Броневского, «на друзей и неприятелей нападали без разбору, жили и богатели добычею, а потому почитали врагом всякого, у кого было что отнять, и называли потерею то, что утащить не удавалось».