Наш Современник, 2005 № 08

Нельзя не затронуть в связи с этим одну очень важную и даже болезненную тему, касающуюся взаимоотношений Гоголя и Достоевского. При рассмотрении отношений молодого Достоевского к Гоголю возникают еще две проблемы. Первая: была ли личная встреча Достоевского с Гоголем? Вторая, с ней связанная: какое отношение имеет образ Фомы Фомича Опискина в «Селе Степанчикове и его обитателях» к Гоголю как автору «Выбранных мест из переписки с друзьями». Решаются эти проблемы лишь при совместном их рассмотрении.

Какими-то чертами Гоголя Достоевский, судя по всему, действительно воспользовался, создавая образ Фомы Опискина. А почвой для этого, по-видимому, послужила личная встреча Гоголя и Достоевского осенью 1848 года.

Несомненно, идеи позднего Достоевского во многом перекликаются с идеями и взглядами Гоголя. Известно, например, как резко критически зрелый Достоевский отзывался об атеисте Белинском. Но не надо забывать, что свою литературную карьеру Достоевский начал, волею или неволею, именно в кругу Белинского. Встреча с Гоголем в 1848 году, на которой, вероятно, присутствовал Достоевский (установлению этого факта посвящена, в частности, статья Ю. Э. Маргулиеса)*, была организована Гоголем именно для представителей западнической, либеральной части литераторов. Достоевскому в то время было 27 лет, Гоголю — 39. Но разделял их не только возраст.

Надо сказать, что сам Гоголь не любил западников, для которых православие, самодержавие и народность в лучшем случае были пустым звуком, в худшем — «сигналом к атаке». Однако Гоголь считал, что долг его — влиять на окружающих, если они к нему тянутся, «снисходить» до уровня падших, чтобы заронить в них хотя бы крупицу того, чем обладал сам. Эта черта Гоголя прослеживается не только в его отношении к Белинскому и его последователям, но и ко многим другим его современникам. К сожалению, эта черта послужила (да и сейчас порой служит) поводом к различным идеологическим спекуляциям вокруг имени Гоголя. Однако нельзя не увидеть в этой черте христианской кротости, той «милости к падшим», к которой призывал современников Пушкин. На встречу с литераторами-западниками во время своего непродолжительного, трехнедельного пребывания в Петербурге в 1848 году Гоголь шел сознательно, желая повлиять на них не только ради них самих, но в большей степени ради их многочисленных читателей.

Насколько трудно приходилось при этом Гоголю, можно судить из воспоминаний об этой встрече близких к покойному уже тогда Белинскому современников — Н. А. Некрасова, И. И. Панаева, П. В. Анненкова, А. Я. Панаевой. «Снисходя» к «сродникам по плоти», Гоголь при встрече с ними соблюдал определенную дистанцию и даже держал себя «как начальник», свысока, что было воспринято ими как отчужденность и холодность. Так, Н. А. Некрасов вспоминал о встрече с Гоголем, на которой присутствовал, по-видимому, в числе еще нескольких не упомянутых литераторов, Достоевский: «Раз он изъявил желание нас видеть. Я… Панаев и Гончаров надели фраки и поехали представляться, как к начальству. Гоголь и принял нас, как начальник принимает чиновников; у каждого что-нибудь спросил и каждому что-нибудь сказал». И. И. Панаев рассказывал: «Гоголь изъявил желание А. А. Комарову приехать к нему и просил его пригласить к себе несколько известных новых литераторов, с которыми он не был знаком. Александр Александрович пригласил между прочими Гончарова, Григоровича, Некрасова и Дружинина… Мы собрались к А. А. Комарову часу в девятом вечера. Радушный хозяин приготовил роскошный ужин для знаменитого гостя… В ожидании Гоголя не пили чай до десяти часов, но Гоголь не показывался, и мы сели к чайному столу без него. Гоголь приехал в половине одиннадцатого, отказался от чая, говоря, что он его никогда не пьет, взглянул бегло на всех, подал руку знакомым, отправился в другую комнату и разлегся на диване. Он говорил мало, вяло, нехотя, распространяя вокруг себя какую-то неловкость, что-то принужденное. Хозяин представил ему Гончарова, Григоровича, Некрасова и Дружинина. Гоголь несколько оживился, говорил с каждым из них об их произведениях, хотя было очень заметно, что не читал их».

Хотя Гоголь изображен в этих воспоминаниях с чувством явного недоброжелательства, однако из них можно понять, что Гоголь, при всем своем желании повлиять на молодых писателей-либералов в нужном ему направлении, все-таки не сумел, не смог, по понятным причинам, не держать себя с ними отчужденно и отстраненно. И думается, именно это прежде всего бросилось в глаза и обидело молодого Достоевского — к тому времени начинающего, но уже известного писателя. К тому же Достоевский даже не был представлен Гоголю. Представьте, прождать Гоголя два часа, Гоголь приезжает, уходит в другую комнату, там ему представляют некоторых «избранных» литераторов, а о Достоевском в буквальном смысле слова забыли…