Наш Современник, 2007 № 07

Заяц подбросил портфель вверх, взял за ручку и направился к выходу. Тулипин понял, что хочет сделать Заяц. Он пошел следом и опять тянул:

- Ну отдай, отдай. Как я его потом достану, ну отдай!

Такое бывало уже не раз. Со смехом, с шутками одноклассники или брали тайно, или отнимали у Тулипина портфель и, подойдя к женской уборной, кидали из коридора в самый дальний угол умывальной. Тулипину стыдно было обращаться ко взрослым девушкам за помощью, и он просил пятиклассниц или четвероклассниц вынести портфель. Потом он весь день боялся, как бы это не случилось снова, и прятал портфель под свой стол до урока, если в классе никого не было.

Заяц нес портфель по коридору, а за ним почти бежал Тулипин. Тули-пин мог только просить, уповая на жалость Зайца.

- Дай рубль, портфель отдам.

Тулипин обрадовался, что портфель наконец вернется к нему. Он полез в карман пиджака, но ничего там не нашел.

- Коля, я завтра принесу. У меня сейчас нет. Ей-Богу, нет.

- Ну, если обманешь - всю печенку отобью. На!

- Я принесу, я принесу.

Теперь надо было в почти пустой портфель положить, а сначала найти то, что лежало неизвестно где. Вероятнее всего, вещи остались в классной комнате. Тулипин бегом вернулся в кабинет географии. Обычно на переменах учителя прогуливались по коридору, и классы были пусты. Но на этот раз Тулипин чуть не наскочил, открывая дверь, на Географа.

- Что-о ты?

7 "Наш современник" N 7

Тулипин не знал, что сказать. Если просто ответить, что хочет найти тетради, учебники и одежду, это прозвучит невразумительно, а если говорить все как есть, то Географ сделает замечание тому же Зайцу, и тот снова заберет портфель или еще как-нибудь начнет мучить.

Заяц, да и большинство парней в классе и в параллельном, означали для Тулипина разгул океанской стихии, которая швыряла лодку то вверх, то вниз, заливала, топила, не давая передышки, совершенно изматывая, и хохот при этом раздавался громоподобный. Если бы Тулипин верил в Бога, то на уроке очень тихо и незаметно для окружающих стал бы молиться - долго и самозабвенно.

- Простите, пожалуйста.

Тулипин остановился, почти совсем уйдя в себя, посередине коридора. Это было весьма неосторожно с его стороны. Обычно он отстаивал перемену у какого-нибудь свободного, удаленного от одноклассников окна или отсиживался в пустом классе. Как-то Аспирант честно признался Тулипину:

- У тебя, Тулипа, такой вид всегда, что, когда проходишь мимо, невозможно пройти просто так. Мне до того хочется тебя чем-нибудь поддеть, дать тебе пинка, что я не могу удержаться.

- Не надо, Валера.

- То есть как - не надо? Очень хочется. Я уж привык. Ты это уж как-нибудь пойми.

Перемена была самым тяжким испытанием, и сейчас Тулипин совершенно зря стал на виду у всех.

- Тулипа, пойди сюда! - он услышал голос Аспиранта. Делать нечего - надо подходить. Тулипин испугался, подняв глаза на компанию длинноногих и длинноруких одноклассников - "центр тяжести", - стоявших у окна полукругом.

- Ту-ли-па! Ту-ли-па!

Он скользнул взглядом по стайке девушек, стоящих еще дальше. Никто не смотрел в его сторону. Вот поставить бы сейчас стенку между девушками и этими, и тогда он подошел бы сразу - пускай что хотят, то и делают, все равно никуда не деться, только бы девушки ничего не видели.

- Ёлки! Ну иди же сюда, чего встал-то?

Но нет никакой стенки - все будет происходить на их глазах.

- Ну, ты идешь или нет?

Как хорошо раньше было: мужское и женское обучение в отдельных школах. Он бы пошел в женскую - там, по крайней мере, не делали бы больно.

- Ей-Богу, я сейчас за ним сам схожу. Человеческого языка не понимает. Аспирант, уже раздраженный, быстро приближался, отражаясь в расширенных зрачках Тулипина.

- Пойдем, кашей накормлю. Тебе мама дома геркулесовую варит? Плохо ты кашу кушаешь.

Очень сильная рука схватила легкого Тулипина за воротник и потащила туда, где стояли остальные.

Одноклассники, слегка утомившиеся за урок, ждали от перемены зрелища, их руки и ноги требовали быстрых сильных движений, и Тулипин для них в этот момент был источником огромного удовольствия.

Аспирант волочил его за собой, а Тулипин со страхом смотрел на девушек, ожидая в любой момент, как выстрела, что какая-нибудь из них случайно повернет голову в его сторону, и тогда горячий океан позора накроет его с головой.

И действительно - одна, другая, еще одна, еще… Их глаза жалили его незащищенное сердце. Но девушки смотрели без всякого интереса или сочувствия и опять углублялись в учебники, которые держали на весу, или возобновляли прерванный на мгновение разговор. И только тут Тулипин вспомнил, что уже несколько лет видят его в смешном, стыдливом, униженном положении и просто привыкли к этому. Для них роль Тулипина - самая низкая ступенька среди одноклассников, среди всех учеников школы, среди всех людей, которых они знали, - низкая, ниже уже некуда - эта