Наш Современник, 2008 № 08

. П.: Хотел бы вернуться к внутренним российским реалиям. …Ортега-и-Гассет в "осстании масс" ссылается на притчу: "…Цыган пришел на исповедь. Священник спрашивает его, знает ли он десять заповедей Господних? Цыган отвечает: "Хотел было выучить, отец, да у нас поговаривают, будто их отменят". И многие, дескать, не прочь воспользоваться таким попущением, смутным поветрием в обществе, чтобы жить вольно, без заповедей. Этот цыган, увы, и есть постсоветская личность, неприкаянная, оставшаяся без попечения "безбожного" и "тоталитарного" государства, которое, впрочем, отнюдь не было аморальным: его нормативная и житейская повседневная нравственность близко совпадали, на свой лад, с основными заповедями Господа.

"есь мир - и народы, и люди - нравственность теряют", - судил о своем времени в 20-30-х годах прошлого века Ортега-и-Гассет. А давайте спросим себя: разве не то же происходит и сегодня со всеми нами? По обе стороны шенгенской межи? Экономические и политические уклады сильно разнятся, но, согласитесь, одно и то же на слуху во всем Старом Свете - "о tempora, о mores!". Гассет тонко подметил: "Некоторое время эта "свобода от морали" кажется занимательной, даже прекрасной"… У нас в России, еще со времен народничества, считалось зазорно, "нехорошо" грешить на народ. Но я склонен согласиться с Гассетом: "Низшие классы чувствуют, что освободились от бремени заповедей". И это им, потомкам камаринского мужика, любо и даже отчасти примиряет с возникшим в одночасье в обществе вопиющим неравенством, насильственным расселением из коллективного, чисто прибранного, в тесноте, да не в обиде, советского дома по приватным "дворцам и хижинам". Советское им, "привередам", вдруг стало постыло, а спроси - почему? Ничего путного, разумного не вымолвят, а начнут молоть всякую чушь про услышанное по "ящику": "сталинизм", "привилегии" партноменклатуры, "преследования" инакомыслящих… Дались они им, обобранным до нитки "освободителями" от ярма "уравниловки"!

се идеологии склонны к мифотворчеству. Социалистический способ производства, за какие-то десять лет преобразовавший отсталую крестьянскую страну в индустриальную державу, изначально имел установку на "преодоление" товарно-денежных отношений. Частная собственность, капитал, ссудный процент, рента и даже, у марксистских ортодоксов, прибыль были объявлены "пережитками капитализма". "ладыкой мира станет труд!" - написано было в советском букваре. Было ли это утопией? А новая историческая общность - советский народ и ее олицетворение - советский человек? Почему после государственного переворота августа 1991 года эти столпы со-ветизма так быстро разрушились и переродились? И можно не сомневаться, что уже необратимо…

Советский миф потерпел поражение, как, впрочем, доживает последние времена и миф об Америке - "светоче свободы" для всего мира и "среднем

американце" - предприимчивом, отважном "сорвиголове", богобоязненном и великодушном малом. Американский миф тоже померк и выдохся. едь не зря консерватор Патрик Бьюкенен в своей ностальгической книге "Смерть Запада" так скорбит об утрате. Поколения next Америки на исходе XX века просадили моральное наследие Отцов-основателей, спекулируя на фондовой бирже. Нам, впрочем, какое до них дело, самим бы разобраться, как дошли до жизни такой?

"Человек есть совокупность общественных отношений" - что-то здесь, очень важное, недосказано было К. Марксом о сокровенной человеческой сущности. Мне сейчас ближе другое старое материалистичное определение: "Человек - общественное животное". Эту, как оказалось, неистребимую животную подоснову поведения и вожделений индивидуума светлый миф о "советском человеке" посчитал преодолимым в дальней перспективе построения бесклассового общества. Советское человековедение было слишком оптимистическим.

от на днях по телевидению показали знаменитый фильм 50-х годов "есна на Заречной улице". Это такая же классика советизма, как "естсайд-ская история" для американцев. Конечно, картина Хуциева - идеализация в чистом виде. И я, проведший отрочество в таком же рабочем поселке вблизи Транссиба, знаю, какая тогда была суровая и "грубая" жизнь. Быт и нравы царили еще те… И все-таки, "есна на Заречной улице" не идеологическая фальшивка, а герои ее живые, легко узнаваемые и, что очень важно, полнокровные человеческие типы. них узнаешь черты советского поколения и неповторимый созидательный дух эпохи. И невольно, как электрический разряд, пронзает душу боль по безвозвратно утраченному… эти минуты презираю себя и свое поколение за проявленное в 80-90-е годы малодушие, когда на медяки и мишуру разменяли этот сокровенный неповторимый образ бытия, где человек человеку - друг, а не волк…

"Торжество заурядного"