Наша борьба

В те времена такая карьера была характера для многих выпускников факультета журналистики МГУ. И когда бывший шеф личной охраны Ельцина генерал Коржаков в своей книге опубликовал выписки из личного дела офицера КГБ СССР Евгения Киселева, выпускника факультета журналистики МГУ, известного теперь своими антикоммунистическими, проамериканскими взглядами, я не удивился. Считаю, что для советского журналиста быть еще и офицером разведки почетно и престижно. Киселев позорник не потому, что он был разведчиком, а потому, что он изменил присяге, которую давал советскому народу, получая погоны и звание офицера КГБ. Пресса неоднократно бросала и мне в упрек, что я «полковник КГБ». Однажды эту утку запустил в меня бывший секретарь МГК КПСС, а теперь вице-мэр Москвы Валерий Шанцев. Это было вскоре после того, как Конституционный суд отменил запрет на деятельность Компартии России, и мы с Шанцевым встретились в президиуме собрания коммунистов Перовского района Москвы, обсуждавшем, за кем идти коммунистам. Шанцеву очень не хотелось, чтобы они пошли за «уличными вождями». Выслушав его, я в сердцах зашептал на ухо Шанцеву: «Слушай, Валерий Павлинович! Мне очень жаль, что я не офицер КГБ и никогда им не был. Будь я офицером КГБ, я бы не сбежал позорно из здания горкома партии в августе 91-го, как ты. Верь мне, по долгу коммуниста и офицера КГБ я бы постарался влепить пьяной контре пулю меж глаз, когда она пришла выгонять вас из здания горкома».

«Слушай, дружище! – без обиняков начал разговор Виктор Р.- Через час по телевидению выступит Ельцин. Съезд депутатов Верховного Совета распускается. Не мне тебе объяснять, что вместе с этим отменяются конституционные гарантии прав и свобод. Тебе следует как можно быстрее уехать из Москвы. Машина внизу».

То, что за моей квартирой велась слежка, и в любую минуту меня могли арестовать, я не сомневался. После похищения, организованного тайной службой министра внутренних дел Ерина по приказу Ельцина, я даже привык к этому ожиданию и еще долго не обращал на слежку внимания. Однажды, уже после октябрьских 1993 года событий, сразу росле денонсации Госдумой Беловежского сговора, я возвращался домой после очередного Всеармейского совещания офицеров, которое пытался возродить генерал Ачалов. Во дворе моего дома вижу две «иномарки» битком набитые мужиками в камуфляжной форме. «Видишь, - говорю, смеясь, сопровождающему меня Василию Васильевичу, - начальник приехал к любовнице, а личная охрана его стережет!» Присмотрелся, а у «охраны» - в руках автоматы Калашникова. Они тоже узнали и сразу все выскочили из машины. Немая сцена: я смотрю на них, они на меня. Сосед вышел из подъезда и сразу сообразил, что к чему: «Виктор Иванович, да уходи ты от греха подальше»! Я развернулся и пошел прочь от дома, в сторону леса за станцией «Солнечная». Конечно же, «охрана» приезжала ко мне на дом, но приказа «брать» еще не поступило, а инициативу ребята на себя брать не желали...

Я искренне верю, что 20 сентября 1993 года мой друг Виктор Р. пришел ко мне на квартиру, предупредить об опасности по своей собственной инициативе, а не по приказу лиц, заинтересованных в том, чтобы меня в те дни в Москве не было. «Спасибо, комиссар, - что предупредил, - говорю другу, - но давай вместе послушаем, что скажет Ельцин, а затем примем решение». Набычившийся, свирепый после очередного похмелья Ельцин озвучил «страшилку» демократов о том, что Верховный Совет России препятствует укреплению молодой демократии, что во имя спасения демократии, парламент распускается, конституция отменяется, в России вводится особый режим управления страной – ОПУС. Должен сказать, что «Трудовая Россия» предвидела подобное развитие событий. В июне 1993 года по инициативе докторов наук А.А.Сергеева и Б.С.Хорева мы провели в Москве антифашистский конгресс, который пришел к выводу о неизбежности фашизации режима Ельцина и попрания им конституционных гарантий в стране. Классовый, строго научный подход в оценке политической ситуации в стране позволил «Трудовой России» спрогнозировать события с точностью до одного дня! В резолюции антифашистского конгресса, состоявшегося в июне, прямо говорилось о том, что в результате бандитской приватизации, то есть неслыханного грабежа общенародной собственности, противостояние классов обострится в конце сентября, а откровенно фашистскую вылазку со стороны режима следовало ожидать 3 октября. На этот день еще в июне «Трудовая Россия» объявила сбор Всенародного вече на Октябрьской площади. Случай – в научной социологии беспрецедентный!