Наша любовь

От слуха Джейн не укрылась скептическая нотка.

– Вы-то откуда знаете? – съехидничала она.

– Ну... – Молодой человек понизил голос, не сводя взгляда с ее помрачневшего личика: – Вы очень привлекательны.

Джейн мгновенно ощетинилась, словно котенок, которого погладили против шерсти.

– Какое отношение это имеет к актерскому мастерству?

– Гм... я подумал, что так легче получить роль, – объяснил юноша.

Он хоть понимает, что говорит, какой подтекст имеют его слова? А может, эти карие глаза отнюдь не так наивны и бесхитростны, как кажется? Джейн окончательно рассвирепела.

– Вы хотите сказать, что контракты я подписываю в постели? – ледяным голосом спросила она.

Недотепа смущенно заморгал.

– Нет, нет, я ничего такого не имел в виду... Я... я уверен, что вы очень талантливая актриса.

И очень респектабельная женщина.

Джейн рассмеялась озорным мальчишеским смехом. Она быстро вспыхивала, но столь же быстро отходила.

– Респектабельной женщиной скорее следует назвать мою матушку. У меня этого качества нет. Впрочем, меня уважают. Уважают мою работу... И я целуюсь с кем-то потому, что хочу этого, а не потому, что стараюсь что-то получить таким путем. Сексом я не торгую.

К ее великому удивлению, молодой человек не вспыхнул и не смутился, выслушав столь недвусмысленное признание. Лишь одна бровь поползла вверх.

– Ваша мать тоже актриса.

Учитывая его полнейшее невежество в культурном плане, Джейн восприняла последнее утверждение как вопрос. Но Патриция, будь она рядом, оскорбилась бы не на шутку. Она играла ведущие роли на протяжении вот уже четырех десятилетий. Имя Лоу в театрах Австралии стало символом бескорыстного служения искусству. Долг требовал, чтобы Джейн вступилась за честь семьи и воздала должное ее многочисленным заслугам.

– Да. Моя мать – Патриция Лоу!

Девушка ожидала, что и это имя окажется для собеседника пустым звуком, но молодой человек утвердительно кивнул.

– Ах, вы из тех самых Лоу! Ваш отец, кажется, был возведен в рыцарское звание за заслуги в развитии театрального искусства? Я помню его имя в списке награжденных за прошлый год.

Где искусство бессильно, победу одерживает снобизм!

– Да, верно. – В кругу семьи новообретенный титул стал источником нескончаемых шуток, поскольку грозного Доналда трепещущие новички на всякий случай величали сэром, а за Пат в театральных кругах давным-давно закрепилось ласково-почтительное прозвище Ее Светлость.

– Полагаю, ваша мать тоже бухгалтер? – поддразнила Джейн, наслаждаясь чувством сопричастности к могучему клану.

И снова – долгий, оценивающий взгляд.

– Моя мать умерла. Я был тогда еще ребенком.

– Ой! – Веселость Джейн мгновенно угасла, глаза затуманились сочувствием. – Мне очень жаль. Правда.

Живое воображение тотчас же нарисовало ей маленького мистера Нортона. Он, наверное, был хрупким, смышленым, ласковым мальчуганом, слишком застенчивым и потому необщительным, а после смерти матери окончательно замкнулся в себе. Нет, никогда он не был бесстрашным, неуправляемым бесенком, вроде ее братьев... или ее самой, если на то пошло.

Джейн порывисто потянулась через проход и накрыла ладонью руку Стива, покоящуюся на подлокотнике. Рука оказалась прохладной и твердой на ощупь, словно загорелая кожа обтягивала холодную сталь, а не теплые мышцы. Джейн почему-то представляла руки бухгалтера холеными и дряблыми. Или постоянная конторская работа так закалила пальцы, что теперь ими орехи колоть можно?

Но больше всего сбивало с толку другое: вибрация самолета передавалась ей через этого человека. От точки соприкосновения ощущение покалывания распространялось по всей руке.

Стив опустил взгляд на маленькую белоснежную изящную ручку, накрывшую его собственную в интуитивном стремлении ободрить и защитить.

Рисуя в воображении печальные картины одинокого детства, Джейн не заметила, что была выдержана короткая, точно рассчитанная пауза, после которой Стив скорбно добавил:

– Это был несчастный случай. Отец тоже погиб.

Рука девушки дрогнула, хрупкие пальчики импульсивно сплелись с его пальцами. Отзвук моторов, отзывающийся в ее руке мелкой вибрацией, усилился до весьма чувствительного покалывания, которое распространилось до плеча, а затем – к ключицам.

– Вы росли сиротой? Боже мой, Стив... как ужасно! И ни братьев, ни сестер?

Молодой человек повернул голову. Девушка склонилась к нему, озорная непоседливость ее угасла в искреннем желании утешить, молочно-белая кожа побледнела еще больше, глаза расширились от тревоги и затуманились грустью.

И все это из-за него – человека, совершенно постороннего. Где ее защитные инстинкты? – разозлился Стив. Черт побери, она упрощает ему задачу...

Или нет? У Стива были веские основания полагать, что девушка далеко не так уязвима и наивна, как кажется. Ее искренность не более чем притворство! Для актрисы такого класса, как, Джейн Лоу, ложь – дело привычное.

– Нет. У меня никого нет.

В ответ на сделанное сквозь зубы признание в сердце Джейн что-то болезненно дрогнуло. Она не представляла себе жизни вне огромной любящей семьи. Горестный аккорд резонировал, будил эхо в сокровенных глубинах души.