Наша первая революция

Однако на этом заключения прокуратуры в вопросе о браунингах еще не заканчиваются. "Затем, - опровергает прокуратура оборонительный характер вооружения, - в бумагах Носаря найдена неизвестно кем написанная записка, указывающая на то, что Хрусталев обещал в следующем после 13 ноября заседании дать несколько револьверов Браунинга или Смит и Вессона по организационной цене, и пишущий, проживая в Колпине, просил выдать ему обещанное".

Почему автор записки, "проживая в Колпине", не мог получить револьверов "по организационной цене" для целей самообороны, а не вооруженного восстания, понять это так же трудно, как и все остальное. Однородное значение имеет и другая записка с просьбой достать револьверы.

В конце концов, данные прокуратуры по вопросу о вооружении петербургских рабочих оказываются совершенно мизерными. "В документах Носаря, - жалуется обвинительный акт, - обнаружены были весьма незначительные расходы по приобретению оружия, так как (!) в бумагах его была найдена записная книжка и отдельный лист с отметками о выдаче рабочим револьверов разных систем и коробок с патронами, при чем револьверов по этим заметкам было выдано всего лишь 64 штуки".

Эти 64 штуки, как плод осуществления "всех предположений" ИК о вооружении рабочих для январского восстания, очевидно, смущают прокуратуру. Она решается на смелый шаг: если нельзя доказать, что револьверы были куплены, остается доказать, что они могли быть куплены. С этой целью обвинительный акт предпосылает печальному итогу в виде 64 револьверов широкие перспективы финансового характера. Указав, что на заводе Общества спальных вагонов производился сбор на вооружение, обвинительный акт говорит: "Подобного рода подписки дали возможность приобрести оружие, при чем Совет Рабочих Депутатов мог, в случае надобности, приобретать оружие в большом количестве, так как располагал значительными денежными суммами... Общая сумма прихода Исполнительного Комитета составляла 30.063 руб. 52 коп.".

Здесь перед нами тон и манера фельетона, не нуждающегося даже во внешнем подобии доказательности. Сперва цитируются записки и "подлинники" постановлений, чтобы затем упразднить их свидетельство простой и смелой догадкой: у Исполнительного Комитета было много денег, следовательно, у него было много оружия.

Если строить выводы по методу прокуратуры, можно сказать; в распоряжении охранных отделений много денег, следовательно, в распоряжении погромщиков много оружия. Впрочем, такой вывод только по внешности похож на вывод обвинительного акта, ибо, в то время как каждая копейка денег Совета была на учете, что дает возможность легко опровергнуть смелую догадку прокуратуры, как явную несообразность, расходы охранных отделений представляют совершенно таинственную область, которая давно уже ждет уголовного освещения.

Чтобы покончить с соображениями и выводами обвинительной власти относительно вооружения, попытаемся представить их в законченной логической форме.

Тезис:

Около середины ноября Исполнительный Комитет вооружил петербургский пролетариат в целях вооруженного восстания.

Доказательства:

а) Один из членов Совета на собрании 6 ноября призывал организовать рабочих в десятки и сотни.

б) Николай Немцов в середине ноября ссылался на отсутствие оружия.

в) Алексею Шишкину известно было, что на 9 января назначено восстание.

г) "Еще в октябре" Хахарев получил револьвер для защиты от черной сотни.

д) Неизвестно к какому времени относящаяся резолюция говорит о том, что нужно оружие.

е) Неизвестный, "проживая в Колпине", просил отпустить ему револьверы "по организационной цене".

ж) Хотя установлена раздача всего лишь 64 револьверов, но у Совета были деньги, а так как деньги, это - всеобщий эквивалент, следовательно, они могли быть обменены на револьверы.

Эти заключения не годятся даже как примеры элементарных софизмов для гимназических учебников логики, до такой степени все это грубо и в грубости своей оскорбительно для нормально организованного сознания!

На эти материалы, на эту юридическую конструкцию Судебная Палата должна будет опереть свой обвинительный приговор.

"1905".

МОЯ РЕЧЬ ПЕРЕД СУДОМ

(Заседание 4/17 октября 1907 г.)

Господа судьи и господа сословные представители!