Наша первая революция

Не прав ли в таком случае другой "радикал", Водовозов*35, который на упомянутом уже собрании литературно-артистического общества следующим образом возразил социал-демократу, обвинявшему земцев за их умолчание о всеобщем голосовании: "Я безусловно протестую против речи недовольного оратора. Пункт седьмой говорит о равенстве личных общественных и политических прав. Если бы вы были более знакомы с государственной наукой, - говорил г. Водовозов, - вы увидели бы, что формула эта разумеет всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право"!

Г. Водовозов, бесспорно, очень близко знаком с государственной наукой. Но он делает из своих знаний крайне дурное употребление: он вводит своих слушателей в обман.

Бесспорно, равенство политических прав, если брать его всерьез, означает, что избирательные права граждан должны быть равны. Но столь же бесспорно, что пункт 7 ограничивает это равенство только гражданами, не распространяя его на гражданок. Или же г. Водовозов скажет, что земцы имеют в виду и женщин? Нет, он этого не скажет. Таким образом, пункт 7 не означает всеобщего избирательного права.

Но он не означает также прямого избирательного права. Избирательные права граждан могут быть равны, но конституция может предоставить им выбирать выборщиков второй степени, с тем, чтобы те выбирали, в свою очередь, выборщиков третьей степени, а уж эти последние - "народных представителей". Эта система убийственна для народа, потому что господствующим классам легче повлиять на небольшой круг отцеженных выборщиков, чем на народные массы*. /* Недаром говорят, что г. Витте*36, ожидающий своей "очереди", подготовляет проект конституции с двухстепенными выборами./

Далее, равенство избирательных прав само по себе ровно ничего не говорит о тайном голосовании. А между тем эта техническая сторона дела имеет громадное значение для всех зависимых, подначальных, экономически-угнетенных слоев народа. И особенно в России с ее вековыми навыками произвола и рабства. При наших варварских традициях система открытого голосования может надолго свести к нулю значение всеобщего избирательного права!

Мы сказали, что из пункта 7 логически вытекает лишь равное избирательное право для мужчин. Но земцы поторопились показать, что, наперекор указаниям государственной науки г. Водовозова, они не связывают себя даже и этим обязательством. Равенство политических прав относится, конечно, не только к будущему парламенту, но и к земствам и думам. А между тем п. 9 требует лишь, "чтобы земское представительство было организовано не на сословных началах и чтобы к участию в земском и городском самоуправлении были привлечены по возможности (sic!) все наличные силы местного населения". Таким образом, равенство политических прав будет применяться только "по возможности". Определенно земцы высказываются лишь против сословного ценза, но они допускают полную "возможность" ценза имущественного. И уж во всяком случае нет никакого сомнения в том, что за чертой политического равноправия окажутся все, кто не отвечает тому или иному цензу оседлости, а этот ценз по всему характеру своему направлен против пролетариата.

Итак, вопреки заверениям "демократов" из оппортунизма и "демократов" из политического лицемерия, п. 7 не означает на деле ни всеобщего, ни прямого, ни равного, ни тайного права голоса. Другими словами, он ничего не означает. Это политический фальшфейер, который должен обмануть простаков и послужить орудием обмана в руках оппортунистических развратителей политического сознания.

Но если бы даже равенство политических прав было так богато значением, как хочет думать государственная наука г. Водовозова, оставалось бы еще спросить: вкладывали ли сами земцы в эти слова то содержание, которое вкладывает "наука"? Конечно, нет. Если бы у них действительно была демократическая мысль, они бы сумели ее выразить в ясной политической форме. Недаром же, надеемся, один из секретарей земского съезда, тамбовский радикал Брюхатов*37, комментирует в демократической "Нашей Жизни"*38 7 пункт в том смысле, что "народ получит всю полноту прав гражданских и необходимых (sic!) политических"*. Кто компетентен делить политические права на необходимые и не необходимые, об этом радикальный земец и демократическая газета хранят сосредоточенное молчание... /* "Наша Жизнь", N 2./

Тот, кто действительно выдвигает демократические требования, всегда рассчитывает на массу и к ней апеллирует.

А масса не знает дедукций и софизмов государственного права. Она требует, чтобы с ней говорили ясно, чтобы вещи называли своими именами, чтобы ее интересы ограждались точно формулированными гарантиями, а не оставлялись на усмотрение услужливых истолкователей.

И мы считаем своей политической обязанностью развивать в массе недоверие к тому, ставшему второй природой нашего либерализма, эзоповскому языку, за которым укрывается не только политическая "неблагонадежность", но и политическая недобросовестность!..

II. Самодержавие царя или самодержавие народа?