Наше дело правое

Мастер, заведя руки за спину, нервно мерил шагами двор перед закрытой дверью в дом. То, что гномка появилась в здешнем краю одна и в таком плачевном состоянии, сильно тревожило его. Но ее ноша беспокоила кузнеца куда больше. Он был в смятении и растерянности: «Каким образом человеческое дитя оказалось в ее руках? Что это могло значить? Что подумают и как себя поведут селяне, узнай они о случившемся?»

Лишь в одном Саорм был уверен — ни при каких обстоятельствах гномы не должны вмешиваться в людские дела. Он уже сомневался в правильности решения пригласить знахарку. Она, конечно, малоразговорчива, но подобное событие могло заставить разговориться даже ее. Разве что попытаться купить ее молчание?

Определенно — от ребенка следовало избавиться, и немедленно. Но даже думать о том, чтоб выгнать соплеменницу, что бы она ни свершила и какое бы злодеяние ни загнало ее сюда, казалось мастеру святотатством.

Решение пришло неожиданно. Саорм широким шагом направился к крыльцу, но ведунья сама открыла перед ним дверь.

— Проходи, — сухо проговорила она, кивком приглашая идти за собой.

Занавесь скрывала от взгляда гнома кровать и негромко агукающего малыша. Но низкий бархатный голос гномки, изредка говорящий ребенку что-то успокаивающее, был хорошо слышен.

— С ними все хорошо. — Внимательные глаза старухи перехватили озабоченный взгляд кузнеца. — Крепенький мальчик, — добавила ведунья, мелко кивая головой, и еле уловимо улыбнулась. — Нужно только немного отдыха и заботы. Я дала твоей гостье парочку трав. Она знает, что с ними делать. А вот нам, почтенный, следует поговорить.

— Несомненна! — с готовностью согласился Саорм.

Понять, о чем хочет поговорить знахарка, не составило труда. И упустить шанс избавиться от ребенка было ни в коем случае нельзя.

— Мне бы хотелось сделать вам, сударыня, выгодное предложение… — поглаживая бороду, проговорил хозяин дома, но тотчас же был прерван нетерпеливым взмахом руки.

Ведунья поманила его от занавеси к дальней скамье, а затем, присев, вдруг раздраженно зашептала:

— Можешь хоть век меня величать сударыней, а ребенка я все равно не возьму! — категорически заявила она, уверенно тряхнула непокрытой седой головой и вновь повторила отказ, выделяя последние слова: — Кто бы и что бы мне за это ни сулил, НЕ ВОЗЬ-МУ!

Старуха с минуту пристально смотрела на опешившего и теперь не знающего, что сказать, гнома и уже потом наставительно добавила:

— Почаще бы почтенному господину гному бывать в нашем Тихвине. Балакай он с селянами поболе, и, глядишь, вести быстрей доходили бы до его кузни.

Ведунья вновь ненадолго умолкла. Казалось, усталое морщинистое лицо женщины состарилось еще больше.

— А вести разные к нам приходят. И недобрые тож. Вот накануне через Тихвин-то наш проходили княжеские конники, — вполголоса пробормотала она.

Густые гномьи брови поползли на лоб. Первой мыслью растревоженного нежданной новостью Саорма было то, что всадники ищут именно его соплеменницу.

— Не больше четырех дюжин пришло, — продолжала знахарка, не замечая испуга в глазах кузнеца. — И выглядели они плохонько. А вот остановиться в Тихвине все равно не захотели. — Старуха многозначительно глянула в лицо Саорма. — Войско воеводы Ломбора побито. А сами ребятки спешат к соседям, под королевскую руку. Подальше от нас — кого бы им защищать от поганых ластнерских собак.

Такого оборота гном никак не ожидал. Он с силой вцепился себе в бороду, замер и остекленевшим взглядом уставился на насмешливо скривившую губы знахарку. Перед его невидящим взором поднимались кровавые призраки двадцатилетней давности. Неужели все повторится снова?! — болезненно кольнуло в самое сердце.

— Плохо, очень плохо, — качала головой старуха.

Гном, угадывая еще более горькие вести, подался назад.

— Замок Великого князя сожжен, — вещала ведунья пугающе глухим голосом. — Наш добрый князь был слишком доверчив и не допускал мысли, что благородные бароны могут предать. А их послы воровски, ночью открыли убийцам ворота замка. И теперь нашего князя нет, как и всех… — Старуха отчего-то на мгновение замолкла и покосилась куда-то в сторону, на занавеси и окно, выходящее во двор, а затем тише прежнего проговорила: — Почти всех его домочадцев.

Знахарка говорила что-то еще, но Саорм не слушал ее.

Княжества Дэ-Симмо больше не было. Не ровен час, вслед за беглецами явятся победители, и от их грабежей селян уже никто не защитит. Понятно, отчего ведунья не желала брать на себя лишнюю обузу.

Жизнь Саорма снова висела над пропастью. Его дом рушился и сгорал вместе с душой в пламени отчаяния: «За что ты не жалуешь меня, Ратмар?!» — надсадно билось в голове гнома.

— Глянь, мастер. — Старуха потянула кузнеца за рукав и бесцеремонно сунула ему под нос дурно пахнущую грязноватую тряпку. Гном рассерженно дернулся, хотел было обругать глупую ведунью, но тут же его рассеянный взгляд уцепился за что-то необычное. Саорм тотчас выдернул пеленку из рук женщины, расправил ее и обомлел.

— Княжеские вензеля ни с чем не спутаешь, верно, мастер?