Наше дело — табак

- Добрался, - кинул Пробитый небрежно. От его сельского, менее комфортабельного, но лучше скрытого от посторонних убежища было недалеко. Маршрут он выбрал по окольным дорогам, где нет постов ГИБДД и никого не заинтересует, не тот ли лихой парень рулит машиной, портретами которого обклеены все стены в отделениях милиции?

- С комфортом хоть отдыхаешь? - поинтересовался Кореец.

- С относительным, - сказал Пробитый.

- Ну, пошли, - жестом Кореец пригласил гостя в "хавиру".

Это был немецкий кирпичный дом, напоминавший небольшую крепость. Впрочем, так оно и было. У немцев ни одно здание не возводилось без разрешения военного ведомства, и все строилось в расчете на боевые действия. Каждый дом должен был при необходимости сыграть роль крепости, огневой точки. Крыша дома была покрыта черепицей, частично ободранной. Деревянная лестница и доски на полу рассыхались, ночью казалось, что он наполнен потусторонними силами - все время что-то скрипело, шуршало. Его несколько лет назад приобрел Кореец на десятое имя, чтобы хранить неприкосновенный запас - часть арсенала, необходимого на случай всеобщей мобилизации, чтобы вооружить своих людей. Раньше тут всегда лежали в смазке пара автоматов, с десяток пистолетов "ТТ", ящика два гранат, гранатометы "муха" и тротиловые шашки - много чего было, чем богаты военные склады многочисленных, сегодня большей частью расформированных частей бывшего Прибалтийского военного округа и Балтийского флота.

От использования подвалов под склад бригада давно отказалась. О "хавире" иногда вспоминали, когда возникала срочная необходимость в скрытом от посторонних глаз месте. Пару раз здесь содержали заложников из числа злостных должников. Тюремщики быстро и умело доводили их до такой кондиции, когда считают за счастье отдать все долги и накинуть сверх того. Жертвы выходили отсюда сломленные, мечтающие об одном - остаться в живых и больше не ввязываться ни в какие криминальные истории. Хоронился здесь и Кореец во время позапрошлогодней войны. Но сейчас он нашел места получше и поближе - и где хранить оружие, и где отлеживаться.

В просторной комнате был огромный, покорябанный, изрезанный деревянный стол и несколько стульев, угол занимали лежаки с наброшенными на них матрасами и одеялами, оставшимися после прошлой "лежки". Сельские, озабоченные поиском денег на горячительные напитки воры сюда не заглядывали - убогая обстановка их не интересовала, так что вещи были уже несколько лет в целости и сохранности. Зато электричество "украли" три года назад. Тогда ворюги сподобились загнать литовцам алюминиевые провода, а восстановить их никто не удосужился, так как деревня практически умерла - жили теперь тут три полуглухие одичавшие бабки и чудом оставшийся в живых и не убитый самогоном, как все его сверстники, старик.

- Сейчас. - Ломоносов включил электрический фонарик, подошел к полке, на которой стояла керосиновая лампа, встряхнул ее. - Блин, керосина нет... Как черти - в темноте прячемся.

Он поставил фонарь на стол, кружок уперся в потолок, штукатурка на котором пока не осыпалась, но была вся во влажных разводах.

- Лучше свечку. - Кореец вытащил из кармана свечу, зажег ее. Фонарь погасил и отставил в сторону.

При неверном мягком свете свечи предметы становятся загадочными и приобретают совершенно иной смысл. Дневной свет высвечивает их несовершенства кривую поверхность, шероховатости, царапины. Свеча будто извлекает из предметов их мистическую суть. Корейцу всегда нравился свет свечи.

- Ну что, побазарим о делах наших скорбных, - предложил он.

- Насколько я понял, у тебя война, - отметил Пробитый.

- Ты верно понял.

- И ты хочешь смотреть по телевизору похороны Шамиля, - утвердительно произнес Пробитый.

- Именно. И обеспечишь тело для похорон ты.

- Я уже это понял... Вопрос в цене. Кореец.

- Сколько?

-Семьдесят,-бросил небрежно Пробитый.

- Семьдесят чего? - спросил Кореец.

- Семьдесят тысяч долларов США.

-Ты серьезно?

- Куда серьезнее.

- Слушай, Пробитый, я тебя раньше не трогал. - Кореец пристально смотрел на собеседника. - Ты у меня был на привилегированном положении. И неплохие деньги имел, ничего не делая.

- И от безделья уложил двоих гавриков?.. Кореец, я за твои интересы их убил. Чтобы все знали - с Корейцем лучше не связываться. Его ребята сразу валят... А сейчас за то, что я тебе верно служил, меня ищет милиция.

- Я тебе велел валить тех бедолаг? - Взгляд Корейца будто налился свинцом и пытался расплющить Пробитого.

- А, оставь, Кореец. Чего зря тереть? Мне нужно бежать из страны. Ты же знаешь.

- Семьдесят - это не разговор.

- А какой разговор?

Торговались они ожесточенно. Семьдесят тысяч долларов - это действительно было несерьезно. В конце концов цена сползла до тридцати.

- Это дело смазать надо. - Ломоносов достал из сумки, которую принес с собой, бутылку виски.

- Надо... Сейчас приду. - Пробитый встал, отряхнул брюки от прилипшей стружки - на стуле что-то пилили Недавно, значит, какая-то деятельность тут происходила.

- Куда? - спросил Кореец.

- В сортир. Хочешь за компанию?

- Можешь далеко не ходить, - усмехнулся Ломоносов.