Нашествие с севера

Старец шел по мостовой, а дружина Служителей с Герантом во главе двигалась через лес вдоль дороги. Они шли хоть и торопливо, но совершенно бесшумно, по крайней мере, достаточно тихо и незаметно, чтобы ни Святитель, ни противник не заметили до поры их присутствия. Сам Герант еще не знал, что они будут делать дальше, но что-то подсказывало ему: пока он поступает правильно. Отряд добрался до просеки, за которой начинались земли Кардогов, и он приказал свернуть направо, чтобы потом, когда их уже будет не видно с башен, перебраться через рубеж. Дорога и идущий по ней старец исчезли из виду, но Герант отогнал от себя внезапно возникшее беспокойство, решив, что они в обход быстрее доберутся до места схватки, чем старец, который почему-то именно сейчас решился совершить свой подвиг, но – Творец ему судья, каждого Служителя ведет по жизни его Откровение. Впрочем, никто из воинов Храма, пробиравшихся сейчас через заросли, не мог понять, что могут сделать шесть дюжин мечей и алебард против войска по меньшей мере тысячи в полторы. В бою против нечисти Служители-воины, носящие на себе многочисленные обереги, имеющие только освященное в Храме оружие, знающие заговоры и на самый крайний случай Живое Имя Творца, были несравненно сильнее самых опытных ночных стражников, но когда приходилось сражаться против людей, таких же, как они сами, только хуже, шансы уравнивались, и Творец оставлял их наедине с врагом. Тут уж оставалось полагаться только на силу и умение. Герант и его люди прекрасно понимали, что при таком соотношении сил бесполезно, опираясь только на силу оружия, претендовать на победу. Все ждали Чуда, и вопрос был лишь в одном: достаточно ли они сейчас сделают, чтобы это Чудо свершилось.

Переходя границу в лиге от башен, Служители наткнулись на несожженные останки двух здоровенных оборотней, которых смерть застигла в момент преображения из мохнатого зверя в бронированное чудище. Тот, кто убил их, должен был спалить их тела на осиновых дровах, но почему-то не сделал этого. В другой момент Герант приказал бы бросить все дела, пока не выяснил бы, с кем столкнулись здесь несчастные оборотни, но сейчас времени не было даже для того, чтобы разглядеть их как следует. А когда они подошли к столбам, увенчанным соколами, искусно вырезанными из березовых комелей, то и дело в пожелтевшей высокой траве, едва припорошенной снегом, стали попадаться трупы в одеждах землепашцев, все они лежали лицом к земле, вытянув руки в сторону Холм-Дола, а из спин торчали короткие толстые стрелы.

Лес, примыкающий почти вплотную к дороге с трех сторон, охватывал каждую из башен. Уже много десятилетий никто не собирался их ни штурмовать, ни оборонять, иначе вся округа на расстоянии полета стрелы была бы расчищена от зарослей. Если бы Дриз, вселившись в тело своего брата, начал с осмотра нескольких десятков небольших крепостей, разбросанных по всему Холму, он бы подивился беспечности своего предшественника: тот почему-то содержал огромную, почти ничем не занятую дружину, но скупился на создание ночной стражи и ремонт укреплений. Но сейчас было уже поздно что-либо исправить – отряд Служителей незамеченным подобрался к одной из башен, и два воина внимательно рассматривали и тщательно ощупывали обращенную к лесу большую проржавевшую, закрытую, похоже, изнутри только на засов дверь. Взломать ее было нетрудно, но нужно было сделать это бесшумно и так, чтобы можно было снова закрыть ее за собой. Алмазное жало коловорота впилось в ржавый металл, посыпалась рыжая стружка, и вскоре в створке образовалась дырка в палец толщиной. Внутренний засов оказался деревянным, и отодвинуть его тонким стилетом не составило труда. Дверь распахнули одним рывком, чтобы ее скрип был похож на крик припозднившейся ночной птицы, и Герант первым ступил на уходящую вверх замусоренную лестницу.

Башню выпотрошили изнутри быстро и аккуратно. Те, кто попытался схватиться за меч, были изрублены на месте, а прочие лежали связанными в сыром подвале, куда не проникал свет и откуда не доносились звуки. Герант выглянул из бойницы, обращенной к дороге, и увидел стоящего на дороге человека, облаченного в богато украшенные легкие доспехи, и широкоплечего гиганта в остроконечном шлеме сотника. Между ними торчала девица в странном черном облачении, и от нее веяло замогильным холодом.

Старец Лист уже приближался к ним, но они, казалось, не обращали на него никакого внимания. Зато с соседней башни на него показывали пальцами несколько стражников и что-то оживленно обсуждали. Старец пересек границу.