Наши беседы

Нас часто спрашивают, почему нелюбовь отделенных братьев и сестер нам приходится испытывать на себе до сих пор? При встречах с ними ни у кого из них не увидишь светлого взгляда, не услышишь в ответ братского приветствия, а если и услышишь, то лишь «здравствуйте». Особенно со стороны руководителей. Как будто они проходят специальную школу. При посещении нашими верующими их собраний (мы своим членам этого не запрещаем, а их члены у нас не бывают), они всячески дают понять, что мы для них не родные и что у них Церковь Христова, а мы идем в погибель.

Считается, что если отделенные братья много страдали, то страдания эти должны бы смирять сердца, наполнять их любовью Христовой. Если же страдания, наоборот, надмевают и ожесточают сердце, то угодны ли такие страдания Богу?

– Такие небратские, а порой и нехристианские отношения отделенных к верующим евангельским христианам-баптистам зарегистрированных общин объясняются, во-первых, их неспособностью видеть те коренные изменения, которые произошли в официальных общинах за последние десятилетия. Не стоит смотреть на них «вчерашними глазами» и измерять их мерками 60-х годов. Христос говорил, что мы должны иметь «чистое око» (Матф. 6:22), а апостол Павел добавил: око наше не должно быть засорено «предубеждением и пристрастием» (1 Тим. 5:21). Предубеждение и пристрастие – это злейшие враги правды, в плену которых мы часто оказываемся, и от них так трудно бывает освободиться.

Во-вторых, здесь сказывается культурный уровень отделенных братьев и то, что все мы вышли «из низов». Вы говорите, что отделенные братья много страдали, поэтому должны бы глубже смиряться и исполняться любовью? Да, но страдания очищают и укрепляют нашу веру. Любовь же Христова изливается в сердца наши Духом Святым, Которого мы получаем не в страданиях и испытаниях, а «чрез наставление в вере» (Гал. 3:2). Так вот этого-то наставления в вере, т. е. настоящего духовного воспитания в церквах, какое было в 20-е годы XX века, многие из нас и не получили. Мы вышли, как правило, из неблагополучных церквей с «палочным» воспитанием и не научились элементарным правилам культурного обхождения с другими, о чем говорит хотя бы грубый и немирный выход многих из нас из зарегистрированных общин. Большинство руководящих братьев Совета Церквей уверовали в «военные» 40-е, 50-е и 60-е годы, когда атеизм вел ожесточенное наступление на церкви евангельских христиан-баптистов, а руководство в центре и на местах повсеместно отступало. Тогда вступали в бой молодые, ревностные братья и начинали войну со старшими и местными пресвитерами, членами исполнительных органов и «двадцаток». Настоящие враги Церкви им были недоступны, они сидели в Кремле, а братья – всегда под боком. И вели войну грубо, неумело, как научила их мирская жизнь-матушка. Христианской этике обращения с инакомыслящими братьями им не у кого, да и некогда было учиться, только родились – и в бой. А потом пошли узы, одни за другими, с небольшими перерывами на свободе. А в заключении, известно, какой культуре учат.

Так начиналась и проходила наша «военная» жизнь в 60-е и 70-е годы, а затем волна вынесла нас на руководящие должности и мы, будучи сами невеждами, порождали целые поколения подобных себе последователей. На войне, как известно, многие солдаты жертвовали собой, часто не имея в себе других более высоких моральных качеств, получали ордена, героев. После войны, если таковые оставались в живых, нередко не знали, что с ними делать. Они приносили с фронта войну домой и продолжали ее в своих семьях и других сферах совсем невоенной жизни. Тогда их снова сажали за решетку. Не могли перестроиться. Такова наша испорченная человеческая природа, что на войне с оружием в руках люди охотней делаются героями, нежели в мирной созидательной жизни. Петр, ученик Христа, тоже готов был умереть за своего Учителя, но только с мечом в руках. Когда же Господь повелел ему разоружиться, Петр сник и устрашился даже старой рабыни. «Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города» (Прит. 16:32). Поэтому Господь и не доверил воинственному Давиду строить Свой храм. Здесь нужен был сугубо мирный человек, не проливший много крови.

Годы войны со ВСЕХБ, с уполномоченными и КГБ породили в нас непримиримый дух войны, мы сделались совершенно неспособными к мирной созидательной жизни, к забвению того, что нас когда-то разделило. Мы были готовы снова и снова поднимать все старое, выискивать новые причины для оправдания противостояния, возводить непроходимые барьеры, тогда как причина была в нас самих – мы не могли уже жить без войны. Она была нашей стихией.