Наши Люди

Рута: И Ромас и его сестра сказали что-то важное, чего я никогда не думала. Когда немцы прибыли в 1941 году, большинство литовцев считали, что они пришли надолго. Поэтому, вероятно, многие молодые люди в Литве надеялись, что если они будут сотрудничать с немцами, они не только выживут, но и будут жить хорошо и процветать. Это один из факторов, объясняющих, почему нацистам пытались так угодить.

Эфраим: Я не сомневаюсь, что те литовцы, которые были готовы убить, хотели угодить нацистам. Это еще один аспект мотивации убийства. Я бы посмотрел на это с другой точки зрения: одним из главных мотивов было желание чтобы Литва снова стала независимым государством.

С одной стороны, литовцы хотели обрести независимость, с другой стороны, они знали, что немцы ненавидели евреев. Поэтому они были убеждены, что немцам это понравится, если литовцы

сами, своими руками уничтожит литовских евреев.

Это путешествие от одной братской могилы к другой ужасно. Когда вы преодолеваете этот ужас, вами овладевает другое чувство - гневом. Гнев, что случилось так, что ничего

* LYA, K-l, ap. 46, b. 1276, конверт 37-2.

218

Это гнев, что это произошло, что ничего нельзя сделать для того, чтобы возвратить жизнь этих людей. Это цена, которую евреи заплатили за все ваши «мотивации» и «причины». Вы, литовцы, ищете оправдания, чтобы облегчить вашу вину. Некоторые

из вас по-прежнему чувствуют вину, стыд и отвращение, хотя ваши родственники, возможно, не нажали на курок. У всех ваших людей был тот или иной мотив.

Рута: Потому что они были людьми.

Эфраим: Да, я понимаю. Знаете ли вы, насколько особенной будет эта книга? Вы пишете о людях, как на уровне глаз, как будто глядя этим людям в глаза. Вы смотрите на эти события не как историк, а глазами каждого человека. Вы хотите, чтобы

читатель мог идентифицировать себя с описанным человеком.

Рут: Если я хочу, чтобы литовские читатель внимательней посмотрел на тех из своих соотечественников, которые убивали, мне нужно, самой посмотреть на них как на людей. Не как на отбросы общества, которую мы можем с легкостью списать. Итак, мы сейчас подходим к одной важной теме ...

Эфраим: Это ...

Рута: Это дневник убийуы. Сны участника Специального отряда, которые он написал в Лукишкской тюрьме в ожидании расстрела. Я перевела и отправила вам эти мечты, и вы написали, что не можете их прочитать, потому что вам просто плохо. Это вас разозлило. Я подумала: как это может быть, что человек, который расследует преступление Холокоста в течение 35 лет, не может прочитать снов убийцы - ему делается плохо? Почему? И я нашла ответ. Все, о чем вы беспокоились или читали за эти 35 лет, было вашим, т.е Родственники жертв или сами выжившие. Страшно, шокирующее, но это были свидетельства хороших . Вы никогда не думали, что плохие, т. е. убийцы тоже были людьми. То, что они жили, мечтали, видели кошмары во сне, любили своих детей и боялись смерти. Этот новый угол зрения (ракурс) заставил вас рассердиться.

Эфраим: Неправда. Я всегда знал, что убийцы - тоже люди. Моя проблема другая Когда я начинаю думать о них как о людях, и я пытаюсь понять их, это неизбежно приведет к уменьшению моей решимости, чтобы привлечь их к ответственности за совершенные преступления. На пути к выполнению отомщения, по пути к

219

правосудию так много препятствий, что я не могу себе позволить роскошь, думая о том, что чувствовали эти преступники. Мы отличаемся этим.

Рута: Если я глубже смотрю на этих людей, чудовищ или не чудовищ, значит ли это, что я пытаюсь их оправдать? Ибо, если вы считаете мечты человека, стихи, его свидетельства на допросе, этот человек неизбежно становится человеком в ваших глазах ...

Эфраим: Вот здесь и есть вся суть. Самый большой ужас Холокоста - тот факт, что преступления совершались обычными людьми. Они были до Холокоста нормальными, после Холокоста, они были нормальными, но во время Холокоста они совершили самые ужасные преступления. Этом можно говорить почти обо всех нацистских преступниках.

Рута: Что вы подразумеваете под словом «нормальный»?

Эфраим: Мы говорим о людях, которые придерживаются законов и норм в обществе.

Рут: Знаете что? Эти люди были нормальными на протяжении всей своей жизни - до, во время и после Холокоста. Просто закон изменился. Новый закон «Долой евреев» не был включен в кодекс законов или Конституцию. Он просто был. И они подчинялись этому закону, подчинялись властям требовавшим, чтобы они участвовали в осуществлении этого закона на практике. Таким образом, период Холокоста не был «вырезан» от их жизни, нормальных людей. Они были нормальными - они всегда нормальны для жизни. Это страшно, но это правда.

Эфраим: Вероятно это правда. Ваше замечание очень интересное, грустное, но весомое. Очень важный взгляд. Убедили меня. К сожалению.